Читать книгу "Детская книга для девочек - Борис Акунин"

— Я тебе че говорил? Эту не трогать! Чтоб не видал больше!

Мальчонка ойкнул и, прикрывая голову руками, бросился бежать.

— Ты что, дурак? — закричала возмущенная до глубины души Геля. — Маленьких нельзя бить! Найди себе такого же лося и дерись, а маленьких — это подло!

— А ну-ка, я тебя сейчас кнутом, волчье семя! Брысь отседова! — поддержал светскую беседу извозчик.

Драчун отпрыгнул на безопасное расстояние, сдвинул на затылок картуз с треснутым козырьком, прищурившись, ожег Гелю недобрым взглядом желтых глаз, презрительно сплюнул и неспешно, цепкой хулиганской походочкой удалился в сторону Подкопаевского.

Скоро и доктор Рындин прибежал, запрыгнул в коляску и скомандовал:

— Едем!

«Бегает все время, как мальчишка», — с умилением подумала Геля, а вслух наябедничала:

— Папочка, тут один большой мальчик только что ударил маленького, представляешь?

— Да что ты? — фальшиво удивился Василий Савельевич. — Поверить не могу! Такие скверные манеры в наших версалях?

— Шутишь, да? Хочешь сказать, что это обычное дело?

Василий Савельевич развел руками — мол, не одобряю, но что же тут поделать.

Извозчик тем временем развернул свою чудесную лошадку и выехал обратно на Покровский.

Дорожное движение у них тут было ого-го! Такое же, как в ее Москве, только, кроме трамваев и автомобилей, по дороге мчались конные экипажи попроще, вроде того, в котором ехала Геля, и совсем нарядные, лаковые, с желтыми колесами. Машины, больше похожие на нелепые, вычурные игрушки, пугали лошадей зычными гудками. Извозчики бранились, им охотно отвечали шоферы в очках-консервах, крагах и кожаных кепи.

На углу, у переулка, стоял ужасно усатый милиционер с саблей (городовой, вот как называется, вспомнила Геля), но люди все равно перебегали дорогу, где хотели, и не только мальчишки, но даже взрослые тетьки в огромных шляпах и узких длинных юбках.

В общем, Геля окончательно почувствовала себя дома — Москва как Москва, все такая же тесная, шумная и непослушная.

Все равно было жаль, что приехали так быстро, Геля опомниться не успела, а лошадка уже завернула с Воронцова поля в какой-то узкий проезд и остановилась у краснокирпичного здания с круглыми башенками и высокими остроконечными окнами — просто готический замок, затерявшийся в московских дебрях.

Геля ожидала, что и внутри будет темно, мрачно и готично, однако ошиблась — высокие окна наполняли помещение воздухом и светом. По коридору шныряли деловитые, как мыши, женщины в серых платьях и длинных белых фартуках с красным крестом, в гардеробе толпились какие-то бабы в платках, бледный мужчина с моноклем нервно постукивал тростью у кабинета с медной табличкой «рентгенъ».

Геля и Василий Савельевич двинулись вдоль ряда одинаковых дверей.

— А почему больница евангелическая? — спросила Геля.

— А потому что учреждена по инициативе трех пасторов — Фехнера, Дикгофа и Нефа и построена на средства прихожан московских лютеранско-евангелических приходов, в том числе промышленника Банзы и коммерсанта Прейса. В память «чудесного избавления Государя императора Александра II от угрожавшей ему в Москве 19 ноября 1879 г. опасности», — объяснил Василий Савельевич.

— А какая опасность ему угрожала?

— Народовольцы пытались взорвать императорский поезд под Москвой.

— Прямо бомбой? — ужаснулась Геля.

— Да что ты, как можно. Мешком с пряниками, — серьезно ответил доктор.

Геля фыркнула и подумала — все как у нас! Террористы, коммерсанты…

Василий Савельевич наконец выбрал одну из дверей, коротко постучал и, не дожидаясь ответа, вошел.

— Точность — вежливость королей! — приветствовал его тщедушный человечек в белом халате. — Вы ровно в назначенное время!

— Здравствуйте, Эвальд Христианович. — Василий Савельевич пожал радушно протянутую паучью лапку.

— Аполлинария Васильевна, не могу выразить, как я рад видеть вас в добром здравии! — Улыбка Эвальда Христиановича была столь искренней и открытой, что Геля ему сразу поверила — рад, действительно рад — и невольно улыбнулась в ответ.

Хоть доктор Гильденштерн, без сомнений, и был похож на паучка, Геля сразу же про себя окрестила его Веселый Йорик.

Жизнерадостный нрав доктора несколько контрастировал с его внешностью — Эвальд Христианович был узкоплеч и худ сверх всякой меры, а тощая кадыкастая шея едва удерживала большую голову со впалыми щеками, до смешного напоминавшую известный пиратский символ. Прилизанные мышастые волосенки ничуть не скрадывали эту кладбищенскую красу. Однако он был так приветлив и мил, что Геля с первых же минут почувствовала к нему расположение.

— Но что же мы стоим? Прошу вас! — Эвальд Христианович указал на два тяжелых кресла, а сам нажал медную кнопку на столе.

Через минуту вошла женщина (деловитая серая мышь в белой косынке), и Гильденштерн обратился к ней:

— Нельзя ли нам чаю, фрау Холле?

Принесли чай в стаканах с подстаканниками (как в поезде), и хозяин кабинета стал потчевать Гелю лакричными леденцами, которые та незаметно рассовывала по карманам, — отведать это лакомство, воняющее пилюльками, она не согласилась бы даже из симпатии к милейшему доктору Гильденштерну.

— Что ж, я нахожу Аполлинарию Васильевну вполне здоровой физически, — заявил Эвальд Христианович, окидывая пациентку быстрым взглядом. — А некоторая бледность, вероятно, является следствием длительного пребывания в четырех стенах.

— Моя вина, — покаянно склонил голову доктор Рындин, — боялся, что уличный шум и суета могут слишком встревожить Полю.

— Да-с, родительское сердце, к сожалению, не лучший советчик в таких случаях, — сочувственно покивал Гильденштерн. — Первым делом я настоятельно рекомендую прогулки на свежем воздухе. Это обязательно! Теперь скажите — кроме расстройства памяти, есть ли еще какие-нибудь тревожащие последствия травмы? Мигрени, головокружения, нарушения сна, мелкой моторики и рефлексов?

— Спит беспокойно, остальное в норме, — четко отрапортовал Василий Савельевич.

— Я бы смело посоветовал вот что — как можно быстрее вернуть Аполлинарию Васильевну к привычному образу жизни. Знакомые объекты действительности помогут девочке вспомнить прошлое. Всякая мелочь может сыграть роль той ниточки, уцепившись за которую ваша дочь выберется из лабиринта забвения…

— Значит, мне можно вернуться в гимназию? — вклинилась Геля.

— В гимназию? Ты хочешь вернуться в гимназию? — недоверчиво спросил доктор Рындин, и мужчины обменялись удивленными взглядами.

— Очень хочу!

— В первый раз вижу гимназистку, которая добровольно отказывается от дополнительных вакаций, — весело заметил Эвальд Христианович. — Хотя это подтверждает мои давние наблюдения — девочки по сравнению с мальчиками выказывают бо́льшую приверженность чувству долга и ответственности.