Читать книгу "Дань псам. Том 1 - Стивен Эриксон"

Оказавшись в тени двух высоких складов, мужчина снял шляпу и вытер грязный лоб. Впереди его черные волосы поредели, но сзади были собраны в хвост, который, высвободившись из-под головного убора, ниспадал до самой поясницы. Лицо вкривь и вкось исполосовано шрамами, от левого уха почти ничего не осталось, хотя видно, что рана старая. Мужчина почесал бороду, снова нахлобучил шляпу и направился дальше.

Не успел он пройти и десяти шагов, как его прихватили. Двое вышли из закутков, встали по бокам. Тот, что слева, приставил ему нож к ребрам, а другой вытащил гладий и указал острием на грязную стену.

Мужчина молча повиновался. В полумраке он разглядел лицо того, что с мечом, и вздохнул.

– Лефф…

– Ну здравствуй, подельничек, – ответил Лефф с притворной улыбкой. – Не ожидал тебя здесь встретить.

Тот, что с ножом, фыркнул.

– Напялил дурацкую шляпу, думал, мы тебя не заметим?

– Ожог, и ты тут! Нижние боги, я думал, вас давно порешили. Вы даже не представляете, как я рад вас видеть! Будь у меня в карманах хоть что-то, я бы угостил вас бокальчиком…

– Довольно, – процедил Лефф, не убирая клинка. – Торвальд Ном, ты в нашем списке. Да, где-то ближе к концу, так как многие считают, что ты давно сбежал и скорее всего подох. Но долг никуда не делся, да еще и вырос с тех пор. Ну и кидать нас с Ожогом…

– Кидать? Если не ошибаюсь, мы разошлись вполне официально – после той ночи…

– Заткнись, чтоб тебя! – прошипел Ожог. – Никому об этом знать необязательно.

– Я к тому, – поспешно поправился Торвальд, – что даже не думал вас кидать.

– Ладно, проехали, – сказал Лефф. – Ты ведь не поэтому в списке должников.

– Вы, видать, совсем на мели, раз взялись за…

– Может, да, а может, и нет, – перебил его Ожог. – Вот ты говоришь, что в карманах ни гроша – это плохо, Торвальд. В твоем случае – особенно, потому что нам поручено тебя доставить. Ростовщик Гареб будет ой как рад, уж поверь мне.

– Погодите! Я достану деньги, погашу долг. Но мне нужно время…

– Увы, время вышло. – Лефф покачал головой. – Прости, приятель.

– Всего одну ночь. Прошу.

– Ага, и за эту ночь ты постараешься смыться как можно дальше.

– Нет, клянусь. Боги, я же только вернулся! И готов расплатиться со всеми долгами!

– Да неужели? И как же, если не секрет?

– Пожалуй не стану вдаваться в подробности. Не хочу тебя с Леффом впутывать. В общем, я ведь где-то в конце списка – все-таки несколько лет прошло. Стало быть, откуда кому знать, что вы меня поймаете? Дайте мне всего одну ночь, не больше. Встретимся завтра, здесь же, в это же время. Я вас не кину, обещаю.

– За кретинов нас держишь? – спросил Лефф.

– Слушайте, когда я расплачусь с Гаребом, то смогу помочь вам. Со списком. Кто, как не я, знает толк в подобных делах?

Лицо Ожога, и без того вечно удивленное, вытянулось еще сильнее – казалось, глаза вот-вот выпадут из глазниц. Он облизнул губы и оглянулся на Леффа.

Торвальд Ном приметил это и кивнул сам себе.

– Все ясно, вы двое тоже здорово влипли. Эти списки никого не щадят. Признаться, я поражен, а еще более – разочарован, что вы двое так низко пали после моего отъезда. Боги, кабы знать, я, может, и остался бы…

Лефф хмыкнул.

– Врешь.

– Хорошо-хорошо, слегка преувеличил. Сколько там, Гареб говорит, я ему должен?

– Тысячу серебряных советов.

Торвальд Ном сглотнул, кровь отхлынула от его лица.

– Худов дух, он всего лишь угостил меня ужином да парой кувшинов эля! Я вообще подумал, что это просто от щедрот. Вроде задатка за кое-какую работу. А когда он мне прислал счет, я прямо обиделся…

– Проценты, Торвальд, – сказал Лефф. – Таков порядок.

– Да и вообще, ты просто взял и смылся, – добавил Ожог. – Где ты пропадал все это время?

– Рассказал бы, да не поверите.

– Что это у тебя на запястьях? Следы от наручников?

– Ага, жуткая история. Невольничьи клети у натиев. Малазанские работорговцы аж до самых Семи Городов. Беру помилуй, друзья, никому такого не пожелаешь. А уж как я возвращался – поверьте, будь я бардом, то на рассказах обогатился бы!

Клинок, направленный ему в лицо, заколебался и затем опустился. Острие ножа, давившее на ребра, убралось. Торвальд бегло оглядел парочку и сказал:

– Друзья, всего одна ночь, и я решу свои проблемы. А потом даже могу помочь вам разобраться с этим списком.

– У нас уже есть помощник, – произнес Лефф, но по его лицу было видно, что он не очень-то рад.

– Правда? И кто же?

– Крупп. Помнишь такого?

– Тот жирный обрюзгший перекупщик, который зависает в «Фениксе»? Вы двое что, спятили?

– И мы теперь там обитаем, Торвальд. Бормен вышвырнул нас после того, как…

– Ожог, язык прикуси!

– Одна ночь. Договорились? – спросил Торвальд, кивая. – Вот и славно, вы не пожалеете.

Лефф отступил на шаг и убрал гладий в ножны.

– Уже жалею. Ладно, Торвальд, слушай. Попробуешь сбежать – найдем где угодно. Хоть прыгнешь обратно в клеть к натиям, мы будем там. Усек?

Торвальд угрюмо посмотрел на Леффа, затем кивнул.

– Усек. Не бойтесь, я вернулся и никуда больше не собираюсь.

– Одна ночь.

– Хорошо. Давайте, возвращайтесь на пристань – вдруг кто-нибудь захочет ускользнуть на следующем судне, а вы упустите.

Старые подельники встрепенулись. Лефф оттолкнул Торвальда и протиснулся к выходу из переулка, Ожог – следом. Торвальд проводил их взглядом.

– Вот как так? – спросил он шепотом, ни к кому не обращаясь, когда парочка растворилась в толпе. – Полнейшие кретины живут себе и живут. Живут и живут…

Он поправил морантскую накидку, попутно проверяя, не растряслись ли – или, упаси боги, разбились – склянки, скрытые под подкладкой. Нет, вроде ничего не течет, не жжется, не… ползет. Ух, пронесло. Торвальд посильнее натянул шляпу и пошел дальше.

Вот ведь свалился этот Гареб на его голову. Что ж, ничего не поделаешь, надо выкручиваться… Одна ночь. Ладно. Пусть будет так. Остальное подождет.

Надеюсь.

Скромный Вклад родился в Одноглазом Коте двадцать семь лет тому. Полукровка, он был сыном женщины-рхиви: ее продали местному торговцу за десяток слитков закаленного железа, а через год она принесла ребенка. В восемь лет мальчика приняли в отцовскую семью, где он ходил в подмастерьях, овладевая ремеслом скобянщика, и должен был унаследовать дело, если бы одной ужасной ночью его тихий, уютный мирок не рухнул.