Читать книгу "Дань псам. Том 1 - Стивен Эриксон"

Пришла иноземная армия и взяла город в осаду. Несколько дней и ночей напролет Скромный Вклад ждал, что же будет дальше. Потом по улицам пошли слухи, какие блага сулит Одноглазому Коту попадание в лоно щедрой и могущественной Малазанской империи. Дело за малым: заставить недалеких тупиц, засевших во дворце, сдаться. Возмечтав о процветании, отец вступил в сговор с имперскими шпионами и согласился ночью открыть малазанцам ворота. Ничего хорошего это ему не принесло: предательство раскрыли, торговца арестовали и затем казнили, а в усадьбу с мечами наголо ворвались солдаты городского гарнизона.

Жуткие воспоминания о том налете не покидали Скромного Вклада. Он видел, как нападавшие изнасиловали и убили его мать, затем сводных сестер. Всюду крики, дым, кровь, реки крови, словно подношение некоему жестокому богу – да, такое не забудешь! Самого́ парня избили, заковали в цепи, выволокли на улицу – и казнили бы вместе с остальными, не спаси их тогда квартировавший в городе отряд наемников во главе с высоким суровым воином по имени Джоррик Острый Дротик. Всех выживших пленников он принял к себе на службу.

Чуть позднее недоверчивые правители Одноглазого Кота выдворили наемников, и те отплыли по озеру Старого Короля. Вскоре город снова предали, на этот раз более успешно. Теперь кровавую расправу вершили убийцы-Когти. Одноглазый Кот пал перед Малазанской империей.

Ополченцев Джоррик вывез с собой и отпустил в степях на южном берегу озера, у са́мого подножия Одноглазой гряды, оставив достаточно припасов, чтобы люди смогли пройти через перевалы на плато Старого Короля. Оттуда Скромный Вклад повел своих домашних – рабов и свободных горожан – по торговому тракту в Медведь, затем – на юг, в Клок и дальше по Тропе рхиви.

Стоянка в Крепи была недолгой. Город снова окружили малазанцы, и вместе с толпой беженцев пришлось отступать в Даруджистан.

Там Скромный Вклад занял последнюю уцелевшую контору отцовского предприятия и начал медленно, методично его восстанавливать, попутно закаляя волю и оттачивая организаторские способности.

После долгого, полного тягот путешествия верность людей новому хозяину была безоговорочной. Скромный Вклад освободил всех рабов, однако ни один не покинул его и продолжил трудиться. Дела пошли в гору. На какое-то время показалось, что проклятие в лице Малазанской империи вновь настигло его, но благодаря дани – кровавой, как он теперь понял, – Даруджистан удалось отстоять.

Надолго ли? Скромный Вклад прекрасно знал, как империя добивается своего: внедряет своих шпионов, устраняет важных людей, сеет панику, подрывает стабильность и порядок. Недавно открывшееся посольство не более чем прикрытие для убийц. Однако на этот раз Скромный Вклад бежать не собирался.

Отцовский род торговал железом вот уже двенадцать поколений. Глубоко в подземельях Гадробийского квартала, где располагалось предприятие, обнаружились записи почти за шестьсот лет. Среди самых древних пергаментов Скромный Вклад наткнулся на нечто очень ценное.

Теперь он знал, как защитить Даруджистан от Малазанской империи, да и от любого захватчика, который покусится на его новую родину и его близких.

План был сложен и требовал от Скромного Вклада массы ума и изворотливости. Требовал значительных расходов – впрочем, средств у него хватало. И, увы, требовал быть безжалостным.

Неприятно, но без этого никак.

«Эльдринские скобяные изделия» занимали большой участок у Двуволовых ворот, весь застроенный цехами, складами и хозяйственными зданиями. Все подворье было обнесено стеной – практически город в городе. Длинное одноэтажное здание литейного цеха вытянулось вдоль западной стены, к нему примыкали три кузнечные мастерские. Под ними шел подземный канал, выходивший в реку Майтен, которая выносила отходы и нечистоты дальше, в озеро Азур, образовывая так называемую Бурую бухту. Грязное пятно частенько разрасталось, чем вызывало бурю негодования со стороны рыбаков-гадробийцев. «Таковы неизбежные последствия работы с металлом», – приходилось тогда объяснять представителям городских властей. Обещания возместить убытки обычно хватало, чтобы успокоить всех, но, раскошеливаясь, Скромный Вклад не мог не ощущать горькой иронии: железо-то нужно всем и всегда, из него делают и крючки, и багры, и доспехи с мечами. Впрочем, эти мысли он благоразумно держал при себе.

Главное здание, служившее одновременно жильем и конторой, возвышалось у южной стены подворья. В крыле, которое тянулось к литейному цеху, проживали рабочие. В центральной части хранились записи и работали счетоводы. Второе крыло было древнее прочих построек: его заложили еще в эпоху бронзы, когда только-только возникли первые оседлые поселения. В полу подвала были прорублены древние ступени, уводившие глубоко в недра, через несколько слоев известняка. Там, внизу, шел коридор с грубо обтесанными пещерами-камерами. Вот уже много поколений там располагались склады, но Скромный Вклад подозревал, что изначальное их предназначение было куда более зловещим.

Одну такую пещеру он переделал в потайной кабинет, где мог работать вдали от чужих глаз, укрытый слоями давно почивших стражей. Он просиживал там чуть ли не всю ночь, не чувствуя усталости, словно поставленная цель самим своим благородством давала ему нечеловеческую выносливость – еще одно доказательство того, что упорство начало приносить плоды и что силы, о существовании которых многие уже давно позабыли, обратили на него внимание.

Он не переставал думать о своих трудах и днем – особенно сегодня, когда его самый преданный слуга, единственный, кто знает о потайных катакомбах и о замысле Скромного Вклада, принес небольшую книгу, сделанную из воска, положил на стол и молча удалился.

Сердце забилось в предвкушении – и тут же упало, стоило ему открыть книгу и прочесть сообщение на воске.

Полный провал. Четверо убийц – и без толку. Гильдия, однако, заверяла, что такого более не повторится.

Значит, жертвы и правда опасны, это Скромный Вклад оценил верно. Слабое утешение, увы. Он положил книгу и, взяв нагретый валик, аккуратно растопил сообщение.

Убийцам стоит постараться. Иначе он разочаруется и станет искать… другие пути.

С улицы доносился звон железных слитков, которые переваливали с паллет на роликовые конвейеры, уходящие внутрь склада, – будто две армии сошлись на поле брани. От резкого звука Скромный Вклад поморщился.

Любой ценой. Любой ценой.

Чужеземное судно, приближающееся к Нижнекаменному пирсу, в мгновение ока приковало к себе всеобщее внимание. Стих привычный гомон толпы, в которой смешались торгаши, носильщики, предсказательницы, проститутки, возчики и рыбаки. Распахнув глаза в потрясении и затаив дыхание, они смотрели на невиданное зрелище. Вдруг кто-то издал смешок, и остальные подхватили.

На носу, изящно опершись холеной ладонью о фигуру лошадиной головы, стояла женщина. Не будь она просто нечеловечески прекрасной, ее преувеличенно царственная осанка и надменность сошли бы за плохую карикатуру. Полупрозрачная блуза с изумрудным отливом ниспадает с ее плеч, как замерзший водопад. На широком черном ремне висят три кинжала без ножен, на ногах обтягивающие кюлоты из дубленой кожи, под ними – сыромятные лосины. За спиной женщины, на палубе и снастях кишели бхок'аралы; трое зверьков возились с кормовым веслом.