Читать книгу "Эхо возмездия - Валерия Вербинина"

– Вне всяких сомнений, это очень удобно – считать поражение победой, – заметил Бэрли с легкой иронией.

– Ну, вы, англичане, тоже любите утверждать, что Наполеона победили только вы, а усилия России и союзников ничего не значат, – парировал хозяин дома. – Не так ли?

– Я пишу книгу не о Наполеоне, а о вашей стране, – дипломатично напомнил Бэрли.

– Чтобы написать книгу о России, надо пожить тут хотя бы несколько лет, – устало ответил Павел Антонович, садясь в кресло возле бюро. – Простите меня, но недостаточно выучить язык и прочитать в оригинале Пушкина, Достоевского и графа Толстого. А вы приехали сюда на несколько дней и думаете, что вам удастся понять Россию, поговорив со мной и пообщавшись с ограниченным количеством людей… Это невозможно, просто невозможно!

– Боюсь, у меня другая точка зрения на данный вопрос, – усмехнулся Бэрли. – Простите меня, сэр, но необязательно съесть целого барана, чтобы понять вкус баранины. Достаточно и одной котлеты.

Возможно, в намерения почтенного ученого вовсе не входило демонстрировать свою самоуверенность, но в тот момент он выглядел настолько самодовольным, что Павел Антонович, хоть и был по натуре крайне мягким человеком, впервые задумался о том, не совершил ли он ошибку, впустив этого типа в свой дом. Увидев выражение лица хозяина дома, Бэрли решил перевести разговор на другую тему.

– Я видел у вас на столе черновик статьи, и заголовок меня заинтересовал, – промолвил он.

Снегирев повернулся и бросил взгляд на листки, лежащие на бюро.

– Ах да, статья… «Нация и сверхнация». По правде говоря, в ней я некоторым образом подвожу итог моих многолетних размышлений о таком важном предмете, как русская нация.

– Вот как? – молвил Бэрли, учтиво поднимая одну бровь. – И к каким же выводам вы пришли в вашей статье?

– Ну, если быть кратким, то есть нации и есть сверхнации. Сверхнации – это более крупные нации, обладающие, так сказать, большей силой притяжения и не замыкающиеся на себе. Русские – это сверхнация.

Тут, признаться, мистер Бэрли ощутил некоторое волнение – как если бы собеседник ему только что сказал, что англичане – нация второго сорта, хотя Павел Антонович не только не утверждал ничего подобного, но даже и не думал об этом.

– Сверхнации, – с увлечением продолжал Снегирев, – выходят за пределы собственно нации и принимают к себе всех, кто пожелает быть их частью, вне зависимости от происхождения и прочих условий. Поэтому императрица Екатерина – русская, хоть и немка по происхождению, Барклай-де-Толли – русский, хоть и с немецко-шотландскими корнями, и Александр Сергеевич Пушкин – русский поэт, сколько бы абиссинских предков у него ни насчитывалось. Я даже больше скажу: чтобы стать частью сверхнации, не обязательно отказываться от своей принадлежности к другой нации. Человек может считать себя русским и белорусом одновременно, или русским и немцем, или русским и шотландцем. Я не люблю делать прогнозы, но мне представляется, что будущее планеты именно за сверхнациями и, возможно, сверхдержавами. При этом национализм никуда не денется, особенно там, где дело касается малочисленных и исчезающих или, напротив, только переживающих становление наций.

Мистера Бэрли так и подмывало вступить в дискуссию, а для начала дать понять уважаемому собеседнику, что это, конечно, очень удобно – считать себя представителем сверхнации, в то время как есть куда более достойные кандидаты на эту должность, но тут дверь отворилась без стука, и в кабинет заглянула хорошенькая светловолосая барышня в голубом платье. Вид у нее был встревоженный, между тонкими бровями пролегла едва заметная складочка, которая придавала ее юному свежему лицу особенно пикантный и очаровательный вид.

– Папа, там…

Она набрала воздуху в грудь, смущенно оглянулась на англичанина, который при ее появлении забыл обо всем на свете, и потупилась.

– Что, Дмитрий Иванович уже вернулся? – рассеянно спросил Павел Антонович. – И куда же он ходил?

Утром за завтраком неожиданно выяснилось, что гость Снегиревых куда-то ушел, причем прислуга не знала, куда именно, и никто не видел, как он выходил из дома. Хозяйка дома всполошилась и тайком велела прислуге пересчитать все ценные вещи, не исключая серебряных ложек; но все вещи оказались на месте, а потрепанный чемоданчик Колозина, с которым он приехал, по-прежнему стоял в его комнате.

– Он не упоминал вчера, что собирается куда-то? – спросил Павел Антонович у сына. – Нет? Ну что ж, погуляет и вернется… Раз его чемодан в комнате, значит, он скоро вернется.

По правде говоря, исчезновение Колозина не слишком занимало Снегирева, который собирался обсудить со своим английским гостем судьбы России, ее историю и характер русского народа. Но, хотя мысли Павла Антоновича были совсем о другом, он все же заметил, что дочь сильно нервничает.

– Маша узнала, что Колозина нашли, – выпалила Лидочка. Машей звали одну из горничных. – И… он мертв.

Павел Антонович озадаченно поглядел на дочь, и мистер Бэрли решил, что настало его время вмешаться.

– Мисс, прошу вас не волноваться и рассказать нам все, что вам известно, – внушительно заговорил он, глядя на подавленную девушку полным участия взором. – Что случилось с этим молодым человеком? Какое-то несчастье?

– Конечно, несчастье, – ответила расстроенная Лидочка, всхлипнув. – Его убили!

Павел Антонович Снегирев знал шесть иностранных языков и считался одним из умнейших людей в своей стране; но в тот миг его хватило только на глупейшее восклицание, которое мог бы издать и какой-нибудь дворник:

– Не может быть!

– Я решила, что Маша что-то напутала, и мама тоже так подумала, – объяснила Лидочка, часто-часто мигая. – Мама даже накричала на Машу, что та говорит глупости, но та уверяет, что узнала обо всем от Яши, слуги Одинцовых. Колозина нашли в их саду, и его… его застрелили! Следователь уже приехал…

– Он внизу? – спросил Павел Антонович, приподнимаясь.

– Нет, следователь пока у Одинцовых, – ответила Лидочка, ища по всем карманам платок, которого, как всегда, не оказалось на месте. – У меня в голове не укладывается… Мы же сидели вчера за одним столом, а сегодня человека уже нет…

– Полагаю, ваша полиция во всем разберется, – сказал Бэрли. – Лично я готов оказать содействие в расследовании и рассказать о том, чему был свидетелем вчера вечером.

Павел Антонович нахмурился.

– Вы имеете в виду тех двоих, которые…

– Они ворвались в ваш дом, – жестко промолвил Бэрли. – Угрожали вам и вашему гостю. Полагаю, они должны понести наказание за свои действия.

– Но ведь Дмитрий Иванович их знал! – вырвалось у Снегирева. – И слышал точно так же, как и мы… Как же им удалось выманить его из дома? Не понимаю…

– Не вижу смысла говорить об этом сейчас, сэр, – внушительно промолвил Бэрли, косясь на Лидочку, весьма его занимавшую. – Убийство – крайне неприятное событие, но именно для таких событий и существует полиция. Пусть они разбираются, как именно убили мистера Колозина и кто это сделал. И если вы хотите знать мое мнение, то я совершенно убежден, что следствие будет недолгим.