Читать книгу "Механика сердца - Матиас Мальзье"

— Отчасти ты прав. Но ополчился я на тебя потому, что в первый же школьный день ты меня спросил, знаю ли я девочку, которую ты тогда называл маленькой певицей. В тот миг ты и подписал себе смертный приговор. Ведь я был безумно влюблен в Мисс Акацию и целый год, еще до твоего появления в школе, безуспешно пытался сблизиться с ней. И вот однажды, ранней весной, она каталась, как всегда, весело напевая, на коньках по речному льду, и вдруг он проломился под ней. Ноги у меня длинные, руки сильные, мне удалось вытащить ее из воды. А ведь она могла погибнуть. До сих пор помню, как она дрожала от холода в моих объятиях. С того самого дня мы с ней больше не расставались, и это продолжалось до начала лета. Никогда в жизни я не был так счастлив. И вот в первый день нового учебного года, после того как я все каникулы мечтал о нашей встрече, я узнаю, что она осталась в Гранаде, и никто не может сказать, когда она вернется.

Слово «мечтал» в устах Джо производит на меня странное впечатление: это так же нелепо, как если бы немецкая овчарка деликатно откусывала кусочки от круассана, стараясь не ронять крошки на шерсть.

— И в тот же день являешься ты — эдакий пай-мальчик — и говоришь, что решил найти ее и подарить ей очки! Я и без того вконец измаялся без нее и вдруг оказался лицом к лицу с тобой, и от твоих слов во мне вспыхнула дикая ревность: я понял, что у нас есть страшная точка пересечения — безумная любовь к Мисс Акации. Никогда не забуду, как стучало твое сердце, когда ты говорил о ней. И я мгновенно возненавидел тебя. Твое тиканье неумолимо отсчитывало время, которое проходило без нее, оно стало для меня орудием пытки, напоминая о том, что тебя обуревают любовные мечты о моей Мисс Акации.

— Но это не оправдывает ежедневных издевательств, которым ты меня подвергал. Откуда мне было знать, что с тобой произошло задолго до моего появления в школе?!

— Согласен, но все «ежедневные издевательства, которым я тебя подвергал» — сущие пустяки по сравнению с ЭТИМ! — И он резким движением сдвигает свою повязку: на месте правого глаза нечто вроде белого студня с багрово-синими прожилками.

— Я уже сказал, — продолжал он, — что это несчастье мне многое объяснило и в моей жизни, в жизни вообще. Ну а что касается нас двоих, тут ты прав: мы с тобой квиты.

Видно, что ему невероятно трудно было произнести эту последнюю фразу. А мне так же невероятно трудно заставить себя слушать его, и я с ходу отвечаю:

— Мы были квиты. Но, явившись сюда, ты опять становишься моим противником.

— Я повторяю, что приехал не для того, чтобы мстить тебе, а для того, чтобы увезти Мисс Акацию в Эдинбург. Долгие годы я предвкушал этот момент. Даже в те минуты, когда обнимал других девушек. Твое проклятое тиканье так врезалось мне в мозги, что казалось, будто в день нашей драки ты не только лишил меня глаза, но и заразил своей болезнью. Если Мисс Акация меня отвергнет, я уеду. Но в противном случае придется исчезнуть тебе. Я больше зла на тебя не держу, но по-прежнему люблю ее.

— А я по-прежнему ненавижу тебя.

— Ничего, придется потерпеть, ведь я, как и ты, с ума схожу по Мисс Акации. Это будет поединок по старинным рыцарским правилам, и судить его может лишь она одна. Так пусть победит достойнейший, вот так-то, little Jack!

На его лице появляется самодовольная ухмылка, которую я слишком хорошо помню; он протягивает мне свою длиннопалую руку. И я кладу в нее ключи от своей комнаты, борясь с мерзким ощущением, что тем самым преподношу ему ключи от сердца Мисс Акации. И чувствую, что веселое время магии с моей очкастой возлюбленной минуло безвозвратно.

Мечты о хижине на морском берегу, где можно безбоязненно гулять что днем, что ночью; ее кожа, ее улыбка, вспышки гнева и капризный нрав, все, что вызывало во мне желание умножиться в ней, — эта «реальная мечта», уже пустившая корни, теперь, увы, принадлежала вчерашнему дню. А сегодня приехал Джо и хочет увезти ее. И я тону в мрачных туманах, где обитают мои былые демоны. Острые копья моих ходиков испуганно скрючиваются в хрупком корпусе. Я еще не побежден, но мне страшно, очень страшно.

Ибо вместо того, чтобы следить, подобно счастливому садовнику, как растет живот Мисс Акации, мне придется снова доставать из кладовой свои ржавые доспехи, чтобы сражаться с Джо.

Тем же вечером Мисс Акация встает на пороге моей комнаты, и глаза ее мечут гневные молнии. Как раз в этот момент я пытаюсь закрыть наспех собранный чемодан и чувствую, что сейчас разразится гроза.

— Внимание, внимание! Сегодня в горах ожидается снежный буран! — бросаю я ей шутливо, чтобы разрядить атмосферу.

Если в состоянии «антициклона» ее нежность ни с чем не сравнима, то сейчас, в одно мгновение, моя маленькая певица превращается в готовую взорваться бомбу.

— Значит, вот оно что, ты выкалываешь людям глаза! Господи боже, в кого это меня угораздило влюбиться?!

— Я…

— Как ты мог совершить такую мерзость? Ты выколол ему глаз!

Это огненный смерч, торнадо в ритме фламенко, с пороховыми кастаньетами и острыми каблуками, что вонзаются мне прямо в нервы. Я застигнут врасплох. Судорожно придумываю ответ. Но она не дает мне и рта раскрыть:

— Что ты за человек, если мог утаить от меня такую важную вещь! Интересно, какие сюрпризы ждут меня впереди!

Ее глаза пылают яростью, но самое невыносимое не это, а искренняя, душераздирающая печаль, тенью лежащая вокруг них.

— Как ты мог скрыть от меня такой чудовищный поступок?! — твердит она.

Негодяй Джо подложил мне самую страшную мину, разоблачив мое прошлое. Я не хочу лгать маленькой певице. Но и выкладывать все как есть тоже не намерен, — что бы я ни говорил, это будет лишь полуправдой.

— Ладно, я действительно выколол ему глаз. Можешь мне поверить, я бы предпочел этого не делать. Но он забыл тебе рассказать, как он много лет издевался надо мной, а главное — почему издевался… По милости Джо я пережил самые черные минуты своей жизни. В школе я был для него козлом отпущения. Еще бы! Новичок, недоросток и вдобавок с сердцем, которое издает такие странные звуки… Джо развлекался тем, что втаптывал меня в грязь, давая понять, до какой степени я не похож на «всех». Я стал для него чем-то вроде игрушки. То он разбивал яйцо о мою голову, то ломал мои часы — словом, каждый божий день устраивал мне какую-нибудь пакость, притом обязательно на публике.

— Да, я знаю, в нем есть это желание — лезть вперед, привлекать к себе внимание, но он никак не способен совершить по-настоящему злой поступок. Поэтому незачем было так зверствовать!

— Я выколол ему глаз вовсе не из-за этого, причина гораздо глубже.

Воспоминания набегают волнами, и словам трудно подстраиваться под их ритм. Уязвленный, пристыженный и опечаленный, я изо всех сил пытаюсь говорить спокойно.

— Все началось в тот день, когда мне исполнилось десять лет. Я тогда впервые оказался в городе, но помню все так ясно, словно это было вчера. Я услышал твое пение, а потом увидел тебя. И мои стрелки потянулись к тебе, как намагниченные. И моя кукушка подала голос. Мадлен удерживала меня. Но я вырвался из ее рук и пробрался поближе к тебе. И подал тебе реплику, словно в каком-то необыкновенном мюзикле. Ты пела, я отвечал, мы с тобой перекликались на языке, которого я не знал, но который понимали мы оба. Ты танцевала, и я танцевал вместе с тобой, а ведь я вовсе не умел танцевать! И все, все было возможно!