Читать книгу "Тайна Животворящего Креста - Михаил Палев"

– Вряд ли этот ключ отпирает дверь, – заметил я, вспомнив свое инженерное образование. – Столь хлипкий деревянный предмет не может быть силовой конструкцией, при помощи которой может срабатывать механизм замка. Мне кажется, что здесь иное значение слова «ключ». Будьте добры, Владимир Николаевич, покажите крестик.

Липатов достал из ящика стола крестик и передал мне.

– Смотрите! Гвоздики вбиты в крестик не симметрично, как следовало бы ожидать, а с определенным сдвигом, причем разным по направлению для каждого гвоздика. Видите?

– Да, вижу! – нетерпеливо подтвердил Липатов. – И что из этого следует?

– А следует то, что именно это расположение головок гвоздей и есть ключ! – пояснил я. – Только это ключ к шифру. Допустим, на том самом предмете из францисканского монастыря было шифрованное сообщение, а крестик и есть ключ к этому сообщению.

– Не понял, – наморщил лоб Липатов. – Поясните вашу мысль, пожалуйста.

– Есть такой способ шифрования, известный даже школьникам. Называется «сетка». Это когда рисуется сетка, скажем, десять строк на десять столбцов. Затем берется ключ и в ячейках сетки, на которые указывает ключ, пишутся в определенном порядке буквы сообщения. Оставшиеся свободными ячейки заполняются любыми буквами в произвольном порядке. Чем больше ячеек, тем сложнее расшифровать сообщение, не имея ключа. Как вам такая гипотеза?

– Весьма убедительно! – кивнул Липатов, вертя крест в руках. – Может, он подойдет к зашифрованному тексту рукописи?

Он принес рукопись, и мы принялись так и сяк прикладывать крест, выписывая комбинации букв, на которые указывали головки вбитых в крест гвоздей. Увы! Выявленные комбинации букв нам ничего не говорили. Да и было бы странно, если бы что-нибудь сказали: автор рукописи Тозо не знал русского языка, а мы были ни бум-бум в венецианском.

– Нужен специалист по венецианскому языку, – разочарованно констатировал я. – У вас случайно нет такого знакомого на примете? Ведь ваш дядя наверняка был не единственным знатоком венецианского языка в России!

– Господи, какой же я баран! – с досадой хлопнул себя по голове Липатов. – Ведь на похоронах дяди были его друзья! Вполне вероятно, что среди них был человек, который делал для дяди расшифровку.

Он метнулся к столу, достал оттуда записную книжку и принялся лихорадочно ее перелистывать.

– Вот! – воскликнул он с досадой. – Есть люди, бывшие на похоронах, но с которыми я не побеседовал. Ограничился только Волковым, уцепился за «экспертизу древесины». А кто такой Блохин? Или Иваницкий? Точно помню, что они были на похоронах, но какие отношения связывали их с дядей – хоть убейте, не знаю!

– Так не поздно выяснить! – предложил я. – Начинайте звонить.

Липатов схватил трубку телефона и, глядя в записную книжку, принялся набирать номер.

– Владимир Николаевич! Опомнитесь! – отчаянно воззвал я. – Второй час ночи!

– И то верно. – Липатов взглянул на часы. – Извините, я уж совсем потерялся во всех этих событиях… А что сейчас делать?

– Спать, – посоветовал я и не удержался от зевка. – Вы мне хоть раскладушечку постелите.

– Да-да, конечно! – засуетился Липатов. – Ложитесь в спальне. Я вам сейчас постель там перестелю, а сам лягу здесь, в кабинете. Хочу еще за компьютером посидеть.

* * *

Обычно я плохо сплю на новом месте, но постель академика оказалась очень удобной. То ли очень дорогой ортопедический матрас в совокупности с немногим менее дорогой ортопедической подушкой сделали свое дело, то ли накопившаяся усталость выключила мозг, но я даже не помнил, как заснул. И утром проснулся сразу: словно, щелкнув выключателем, включили мозг. Обычно я люблю утром поваляться в постели, но чужая спальня к этому не располагала. Я быстро оделся и отправился на кухню. Проходя мимо кабинета, я осторожно заглянул в приоткрытую дверь и с удивлением обнаружил, что Липатов так и не ложился. Он по-прежнему сидел одетым в глубоком кресле перед компьютером и оцепеневшим взглядом смотрел в экран монитора.

– Доброе утро, Владимир Николаевич, – поздоровался я. – Вам затрак приготовить?

– Что? – вышел из ступора Липатов. – Ах да, конечно… Будьте так любезны, Мечислав Мстиславович. И если можно, то кофе в первую очередь.

– Хорошо. Я еще яичницу пожарю. Вам сколько яиц разбить?

– Ах, какая разница?! – нервно воскликнул Липатов и тут же спросил: – Сейчас около восьми утра. Как вы думаете, уже можно начать обзвон?

– Вообще-то рановато, – замялся я. – С другой стороны, все-таки не ночь… Звоните, Владимир Николаевич!

– Спасибо! – радостно отозвался Липатов, хватаясь за трубку телефона.

– В общем-то, не за что… – пробормотал я и отправился на кухню.

* * *

Яичницу я делаю обычно по своему оригинальному рецепту. Я люблю омлет, но взбивать массу для омлета даже миксером по утрам мне лениво. Глазунью я терпеть не могу и с детства презрительно называю это блюдо «яичницей с оранжевыми соплями». Самая вкусная яичница «по-булгарински» делается так. Нужны грудинка и сыр. Сначала берется кусочек грудинки, содержащий максимальное количество сала, нанизывается на вилку, и им протирается разогретая поверхность сковородки. Затем максимально постные кусочки грудинки вываливаются на сковородку и слегка обжариваются: теперь на смазанной поверхности они не пригорят. После этого из кусочков сыра выкладывается круг и, когда сыр от жара начинает «плыть», в середину круга разбивается требуемое количество яиц. Неразбитые желтки немедленно и безжалостно разрушаются. Сверху на яйца кладутся кусочки сыра. Все это жарится под крышкой на малом огне до «исчезновения соплей», то есть до полного сворачивания белка. Ну и сыр должен слегка поджариться, чтобы переворачивался легко, а не растекался. Затем получившийся сырно-яичный блин переворачивается и сверху снова кладутся кусочки сыра, но уже потоньше. Жарим опять-таки под закрытой крышкой, пока сыр не «поплывет». Все! Приятного аппетита.

Кстати, когда не лень, я делаю и омлет. Туда нужно, кроме обычных муки, молока и яиц, щедро добавить тертый сыр – чем больше, тем лучше, а также неплохо на каждые три яйца добавить граммов пятьдесят живого пива. Впрочем, можно и баночного. Только не горького! Лучше всего подойдет «Сибирская корона классическая». Впрочем, дело вкуса… Можно добавить и «Гиннесс». Омлет, разумеется, тоже «по-булгарински».

В этот раз я ограничился яичницей из четырех яиц. Сварив кофе в керамической турке, я накрыл стол на две персоны и, гордый результатом, направился в кабинет за Липатовым.

– Кушать подано! – торжественно объявил я.

– Я нашел! – еще более торжественно объявил Липатов.

– Что нашли? – не понял я.

– Человека, который делал расшифровку для дяди! – выпалил Липатов. – И главное: ведь я видел его на похоронах, но тогда мне в голову не пришло… Да и откуда могло прийти? Я тогда и понятия не имел… А он был рядом!