Читать книгу "Замок и ключ - Сара Дессен"

В общем, он был нужен всем, кроме меня, но людей, которые думали иначе, а также любопытных взглядов — вроде тех, что я заметила на парковке, — с каждым днем становилось все больше. Похоже, разрыв между Хизер и Нейтом произвел много шума — судя по тому, что мне рассказывали спустя несколько недель: как они начали встречаться сразу после средней школы, когда Нейт только переехал сюда из Аризоны, и что их выбрали королем и королевой бала для учеников предпоследних классов, и об их планах вместе поступать в университет. Тем не менее причина их расставания так и осталась тайной. Я не интересовалась подробностями, но услышала множество версий — он изменил ей с какой-то девушкой на пляже! Она хотела встречаться с другими парнями! — и поняла, что правды никто не знает.

Собственно, именно этим и объяснялся повышенный интерес к моей персоне. Как же, самый популярный парень школы стал появляться с новенькой почти сразу после разрыва с бывшей! Похоже на следующую главу романа, по крайней мере в глазах окружающих. Возможно, в другой школе или другом городе подобное предположение оказалось бы верным, но только не в нашем случае.

Я восприняла перевод в «Перкинс-Дей» как своего рода культурное потрясение. Ведь в новой школе все сильно отличалось от того, к чему я привыкла: от учителей (которым, похоже, здесь нравилось) до библиотеки (просторной, оборудованной самыми современными компьютерами) и кафетерия (с салат-баром и стойкой с фруктовыми коктейлями). Людей в классе было немного, особо не посачкуешь, так что пришлось поднапрячься. В школе Джексона я не входила в число отличников, но была на хорошем счету, несмотря на работу по ночам и увлечения, не относящиеся к учебной программе. Теперь у меня появилось больше свободного времени — без постоянных разъездов и приятелей, — и я выкладывалась по полной. Я говорила себе, что это напрасный труд, ведь я сбегу, как только наберу достаточно денег, и потому особо усердствовать не стоит. Но каждый день, поднявшись к себе в комнату и обнаружив, что заняться все равно нечем, доставала учебники и принималась за работу.

Даже мировосприятие учеников «Перкинс-Дей» было другим. Взять хотя бы перерыв на обед, во время которого в столовой школы Джексона разворачивались нешуточные драмы, в основном из-за тесноты, нехватки свободных мест и витающей в воздухе тревоги. Там то и дело вспыхивали драки, громкие ссоры и короткие стычки, заканчивающиеся так же быстро, как и начались. В «Перкинс-Дей» все мирно сосуществовали и в кафетерии, и на школьной площадке, а самые горячие споры обычно возникали у столика с табличкой «Помогите!», когда кто-нибудь чересчур увлекался, но и в этом случае дебаты не выходили за рамки приличия.

Столик с призывом о помощи стал еще одним новшеством, которое я не вполне понимала. Ежедневно со звонком на обед какая-нибудь группка учащихся располагалась за одним из столиков у входа в кафетерий, выставляла табличку и раскладывала брошюрки, пытаясь организовать поддержку очередного доброго дела. За первые несколько дней своего пребывания в «Перкинс-Дей» я всякого насмотрелась: от сбора подписей против голода и нищеты до просьб пожертвовать немного мелочи на приобретение нового телевизора с плоским экраном для местной детской больницы. Каждый день было что-то новенькое, еще одно благое деяние, требующее заботы: «Пожалуйста, подпишите прямо сейчас!», или «Поддержите!», или «Протяните руку помощи — то немногое, что в ваших силах».

Не поймите меня превратно, я не была ни жестокой, ни бессердечной. Подобно большинству людей я верила в благотворительность. Но после всего того, что мне довелось пережить за последние месяцы, просто не могла думать о других. Мама научила меня заботиться только о себе, и, оказавшись в новом, странном мире, я не собиралась менять приоритеты. И все же каждый раз, когда я проходила мимо столика с табличкой «Помогите!» и читала очередной призыв дня — «Марш против СПИДа!», «Купи печенье, сделай взнос в развитие раннего образования!», «Спаси животных!», — на душе у меня было неспокойно, особенно при виде стабильного потока отзывов на просьбы. Видимо, тяга к благотворительности была у здешних в крови, точно так же как у меня — стремление держаться особняком.

Хизер Уэйнрайт явно принадлежала к числу любителей добрых дел — каким бы ни был очередной повод, она вечно торчала у столика с призывами о помощи. Я видела, как она читает группе девиц с фруктовыми коктейлями в руках лекцию о бедственном положении тибетцев, продает кексы, чтобы собрать деньги на исследования рака, ищет добровольцев для уборки мусора на отрезке дороги, над которым шефствовала «Перкинс-Дей». Еще одна причина, по которой все сплетни, ходившие о наших с Нейтом отношениях, не имели ничего общего с правдой. Я была совершенно не в его вкусе.

Конечно, если бы мне захотелось подружиться в «Перкинс-Дей» с кем-то похожим на меня, я бы это сделала. Здешние маргиналы выглядели ухоженнее своих собратьев из школы Джексона, но узнать их было можно. Они тусовались в дальнем углу двора у художественной мастерской, на пятачке, который все звали «Трубой». В моей старой школе неформалы всех мастей почти не пересекались, а в «Перкинс-Дей» их было не много, поэтому они старались держаться вместе. Рядом с играющими в сокс парнями в шлепанцах и мятых футболках с логотипами музыкальных групп крутились девчонки с разноцветными волосами и татуировками, одетые в винтажные тряпки и армейские ботинки. Как правило, завсегдатаи «Трубы» приходили туда к середине обеденного перерыва, подтягивались по тропинке, ведущей к футбольному полю, самому отдаленному из всех школьных сооружений. Но я постоянно удивлялась: почему администрация школы не накроет их всем скопом?

Я бы легко могла присоединиться к ним, но так и не решилась, даже после нескольких обедов, проведенных наедине с сэндвичем. Возможно, потому, что я не собиралась оставаться здесь надолго — какой тогда смысл заводить друзей? А может, совсем по другой причине. Вроде как у меня появился шанс изменить свою жизнь к лучшему. Глупо этим не воспользоваться. Тем более в моей прежней жизни все складывалось не так уж и удачно.

Однако в «Перкинс-Дей» училась одна особа, с которой я смогла бы общаться, если бы стало совсем невмоготу. Наверное, только потому, что ей хотелось обзавестись новыми приятелями не больше, чем мне.

Я уже успела кое-что узнать об Оливии Дэвис, моей соседке по парте и напарнице по несчастью из школы Джексона. Первое: она всегда разговаривала по телефону. Сразу же после звонка она выхватывала мобильник, как опытный стрелок оружие, открывала, одновременно набирая номер. Оливия прижимала телефон к уху на всех переменах и во время обеда, который тоже проводила в одиночестве, поедая принесенные из дома сэндвичи и болтая с невидимым собеседником. Судя по обрывкам фраз, она в основном общалась с друзьями, хотя иногда ее голос звучал мрачно и сердито, видимо, когда звонили родители. Но обычно Оливия просто трепалась на те же темы, что и остальные ученики в коридорах или кабинетах, — о школе, вечеринках, стрессе; единственным отличием была односторонность разговора, ведь я слышала только ее.

Еще я поняла, что Оливия оказалась в «Перкинс-Дей» против желания и теперь открыто выражает недовольство. У меня сложилось определенное мнение об одноклассниках и их образе жизни, но я помалкивала. Оливия не отличалась подобной сдержанностью.