Читать книгу "Мне не больно - Андрей Валентинов"

– И на Тибете… – тихо добавил Тарек, но Чиф уже не обращал внимания.

– Не помню. Отец мне об этом не рассказывал. Потом он штурмовал Кронштадт, был ранен. Из-за его работы ему грозила опасность, и пришлось эмигрировать на Тускулу. Там он организовал наш Завод, был одним из основателей соцпартии…

– Это он? – В руках Иваныча появилась небольшая фотография.

Чиф с интересом взял снимок в руки. Старых отцовских фотографий он ни разу не видел. Даже у того, с кем он беседовал утром, их не осталось:

очевидно, сгорели вместе с другими сомнительными документами.

Первым делом он обратил внимание на высокий шлем со звездой, вспомнив, что отец называл такие шлемы «богатырками», а другие – «буденовками». Да, старая форма… Отцу Чифа на этой фотографии, должно быть, чуть за двадцать…

– Это он… Кажется… Во всяком случае, очень похож…

– Вы на него тоже похожи, товарищ Косухин, – усмехнулся Иваныч. – Я знал Степана и, знаете, увидев вас, немного испугался. Как будто он сам вошел в комнату.

«Испугался»! Чиф вспомнил своего утреннего собеседника. Странно, почему здесь должны так пугаться при появлении гостя с Тускулы?

– У Степана Косухина была любимая присказка, – продолжал Иваныч. – Он часто повторял…

– Чердынь-калуга, – кивнул Чиф. – Он и сейчас это повторяет. Его даже называли вначале «товарищ Калуга», а потом стали называть «Железный Генри» – в честь Генри Форда. Это когда он стал выпускать первые электромобили…

– Значит, ваш отец, бывший представитель Сиббюро и командир полка имени Парижской Коммуны, делегат Десятого съезда РКП(б), товарищ Косухин Степан Иванович, прибыл в одна тысяча девятьсот двадцать первом году на Тускулу?

Тон, которым Чижиков задавал вопрос, был почему-то ироничным и даже злым.

– Да, конечно. – Чиф вновь пожал плечами:

«аборигены» вели себя странно.

– И сейчас он жив-здоров, руководит вашим Заводом и заодно рассылает приглашения от имени соцпартии?

На подобный вопрос можно было и не отвечать, но Чиф не сдержался:

– А может, займемся подробностями биографии кого-нибудь из присутствующих? Они тоже, по-моему, любопытны.

Товарищ Чижиков неторопливо встал и медленно направился к белевшей в полумраке двери. Не дойдя двух шагов, он остановился и негромко произнес, даже не обернувшись:

– Подробности биографий здесь присутствующих, товарищ Косухин, нам известны. А вот ваша биография вызывает определенный интерес. До свидания!

Дверь хлопнула. Чиф растерянно поглядел на Тарека и Иваныча. Плохо! Похоже, товарищ Чижиков оказался излишне обидчив. Конечно, «Бесо» вел себя несколько странно, но Чиф был гостем, а гостю надлежит считаться с хозяевами.

– Понимаете, товарищ Косухин, – мягко, чуть виновато произнес Иваныч, – у нас есть основания считать, что вы вводите нас в заблуждение. А раз так, ваша миссия сразу предстает в ином свете.

– Я?! – Тут уж Чиф обиделся всерьез. – Как хотите. Но, по-моему, вы тут слегка переконспирировали!

– Не обижайтесь, – грустно покачал головой Иваныч. – Вашей вины в этом, похоже, нет… Но видите ли…

– Вы не можете быть сыном того Косухина, – Тарек говорил на этот раз почти без акцента, – Степан Иванович Косухин погиб.

На мгновение Чифу стало холодно. Отец как раз собирался на испытания нового вертолета… Но откуда у них связь с Тускулой?

– Степан погиб в апреле двадцать первого года, – подтвердил Иваныч.

Чиф перевел дух. То, что сейчас сказано, никак не касалось отца.

– Он как раз вернулся из Кронштадта, – негромко продолжал Иваныч. Степана должны были направить в Приморье для руководства партизанскими отрядами. Но он был убит – в ночь на третье апреля…

– На четвертое, – поправил Тарек.

– Да. Извините, всегда плохо помнил числа. Его убили белогвардейцы мстили за Сибирь. Организатором убийства был какой-то полковник Арцеулов. Его долго искали, но он успел бежать…

– Арцеулов? Ростислав Александрович? – Чиф не верил своим ушам.

О Ростиславе Арцеулове, давнем отцовском приятеле, приходилось слышать очень часто – и от Косухина-старшего, и от матери. Выходила какая-то страшная нелепица.

– Не помню, – покачал головой Иваныч. – Когда-то я читал результаты расследования, но это было давно, запамятовал. Степана похоронили на Донском кладбище. И я, и товарищ Тарек были на похоронах. Товарищ Тарек, кажется, даже выступал.

– Там многие были, – кивнул Тарек, – даже товарищ… – тут он замялся, то есть Иудушка Троцкий. Гибель товарища Косухина наделала много шума… Поэтому ваше появление вызывает, как бы это помягче… некоторые вопросы.

– Поймите нас правильно, – подхватил Иваныч, – мы, входящие в руководство ВКП(б), должны проявлять максимум осторожности. Контакт с вами – риск, и мы готовы на этот риск идти. Но дальнейшее – риск уже не для нас, а для тех, кто согласится переселиться на Тускулу. И тут надо избежать любых сомнений.

– В чем вы сомневаетесь? – пожал плечами Чиф. – В том, что я – Иван Косухин?

– В этом-то как раз нет, – усмехнулся Тарек, – вы ведь, так сказать, портрет покойного Степана. Но в этом случае – что мы должны думать? Если товарищ Косухин погиб в двадцать первом…

– Постойте… – Чиф начал понемногу приходить в себя, – почему вы уверены, что тогда, в двадцать первом, мой отец… то есть Степан Косухин, которого вы знали, погиб? Он выполнял особое задание, и его смерть могла быть просто инсценировкой! Он ведь был разведчиком!

Тарек грустно усмехнулся, Иваныч покачал головой».

– В это можно было бы поверить, но есть некоторые факты… Ну, прежде всего… Я уже тогда входил в Политбюро. О гибели Степана Косухина докладывал сам товарищ Дзержинский. Едва ли он стал бы вводить Политбюро в заблуждение. Но это не главное… Извините за такие подробности, товарищ Косухин, но я был на опознании тела. Знаете, до сих пор не могу забыть… Я ведь знал Степана… Это был он.

– Но… может быть, кто-то похожий… – Чифу приходилось читать немало детективов, и память подсказала знакомый ход, который так любили авторы.

– У Степана был свежий шрам на левой щеке. После Кронштадта. Я хорошо это запомнил. И большой шрам на плече. Кажется, на правом…

– Да… – Чиф сглотнул. Шрам на лице у отца почти исчез и появлялся лишь тогда, когда Железный Генри начинал волноваться. А отметина на правом плече – память о боях летом 18-го – и сейчас выглядела пугающе.

– Вот так, товарищ Косухин, – подытожил Иваныч. – Теперь нам надо понять, кто прислал вас, кто предлагает нам помощь? Вы можете нам объяснить?

Отвечать было нечего. Едва ли эти двое говорили неправду. Но что это все должно значить? Даже если его отец, Железный Генри, – – не красный командир Косухин… Но Чиф вспомнил, что и мать, и лорд Бар, и сам Президент Сэм знали отца еще на Земле. Знали именно как Степана Косухина, представителя Сиббюро и командира Рабоче-Крестьянской Красной Армии…