Читать книгу "Размышления о Венере Морской - Лоренс Джордж Даррелл"

стартовую позицию, наметанным глазом тут же подметив, что тут же обрушившийся на нее со стороны города ливень метательных снарядов практически не опасен. Что ж, решимости родосцам явно было не занимать. Боевого духа тоже. Союзники регулярно снабжали их продовольствием, в количествах вполне достаточных. Первая победа досталась им: Деметрию дважды не удалось взять город с моря, а еще одна попытка одержать верх при помощи взятки тоже провалилась. Его агенты сумели выйти на Афинагора, начальника родосской караульной службы, предложив за соучастие весьма солидную сумму; об этом предложении было тут же доложено родосцам, которые постановили: наградить Афинагора за честность золотым венком и пятью талантами серебра. Афинагор был уроженцем не Родоса, а Милета и командовал египетскими наемниками, и этот его поступок тем паче было расценен как добрый знак. Чтобы еще сильнее укрепить решимость осажденных стоять до конца, родосцы объявили, что любой гражданин, павший с оружием в руках, будет похоронен за счет города, его родителям и членам его семьи будет назначено содержание от городской казны, а дочерей, в случае их замужества, приданым обеспечит все та же казна. Сыновьям же, значилось далее в декрете городских властей, по достижении совершеннолетия на празднестве Диониса в городском театре будет вручен полный боевой комплект. Это был мудрый политический ход. Воодушевленные этими обещаниями, причем не меньше, чем поступающей со всех сторон подмогой, родосцы взобрались на стены города и приготовились защищать их до последней капли крови.

Видимо, примерно на этой стадии осады часть войска неприятеля сумела прорваться на одном из участков сквозь городские укрепления, и бойцы вернулись в лагерь и доложили, что в городе они наткнулись на художника Протогена, который в своем обнесенном стенами саду писал картину, не обращая ни малейшего внимания на оглушительный грохот атак и контратак. К Деметрию уже приходила делегация родосцев с просьбой сохранить это произведение искусства целым и невредимым. Согласно анекдоту, приведенному у Плиния, Деметрий пригласил Протогена к себе в ставку и, когда художник прибыл, спросил его, как же тот может спокойно работать над своей картиной, когда судьба его родного города висит на волоске. Художник ответил: «Я уверен, что ты воюешь с людьми, а не с искусствами». В ответе этом был весьма тонкий привкус лести; впрочем и этого хватило, чтобы завоевать расположение Деметрия, который приставил к художника личного телохранителя и приказал ни в коем случае его не трогать.

При первой же атаке великая Гелеполис сшибла целую башню и разрушила большой участок стены. В пролом, как муравьи, тут же ринулись войска, и на развалинах развернулась отчаянная рукопашная. Сражение длилось весь день, а когда спустилась ночь, Деметрий увидел, что пробиться в город его армия так и не смогла. Мало того, Гелеполис получила серьезные повреждения, и ее нужно было срочно чинить. В который раз ему приходилось останавливаться на полдороге. Диодор не доверил бумаге тех слов, которые произнес полководец, оглядывая травмированный механизм осадной башни, взбираясь на скользкую от крови кучу битого камня, оставшуюся от разрушенной им стены, в расщелинах которой лежали трупы и оружие. Конечно же в данной ситуации могли звучать лишь самые отборные ругательства. А родосцы трудились не покладая рук, используя внезапную передышку для того, чтобы хоть как-то укрепить район, примыкающий к огромному полумесяцу рухнувшей стены. Осадные машины отремонтировали и доукомплектовали. А у Деметрия наспех собранная команда оттащила Гелеполис в безопасное место, где инженеры могли работать над ней, не опасаясь свиста стрел над головой и прицельных выстрелов с городской стены, на которую по-прежнему все карабкались и карабкались защитники. Кампания явно застопорились. Прибывшее как раз в это время посольство из Афин наверняка не преминуло указать на это обстоятельство; однако и их попытки выступить в качестве посредников не нашли понимания. Обе стороны твердо стояли на своем. Гелеполис починили и медленно вывели на прежнюю позицию напротив завораживающего взгляд пролома в городской стене. Деметрий был по хож на огромного кота, загипнотизированного мышиной норкой, такой крохотной, что туда можно просунуть только лапу. Вялые аргументы послов едва ли могли ослабить его страстную нетерпеливую решимость атаковать, подчинить этот непокорный город.

А вот вам восхитительный пример извечной греческой склонности к авантюрам самого сомнительного свойства. Незадолго до начала осады на Родос прибыл некий Каллий из Арадоса и назвался инженером, специалистом по осадной технике. Один из его проектов потряс воображение родосцев. Каллий предложил воздвигнуть на стене кран, якобы настолько мощный, что он сможет захватить целиком всю Гелеполис и одним махом перенести через стену в город. Идея была красивая, хоть и совершенно безумная, если брать в расчет законы механики. И все-таки даже сейчас понятно, чем Каллий так подкупил родосцев… Вот Гелеполис внезапно взмывает в воздух, вражеские воины сыплются из него вниз, как жучки из лежалого сломанного сухаря, беспомощно хлопают по бортам перекидные мостики, потоками льется из баков вода… Кран, задуманный Каллием, превзошел бы по всем статьям саму Гелеполис: по крайней мере, так об этом рассуждали на улицах люди. Каллий был восхищен теплым приемом жителей Родоса и без колебаний принял предложенную ему должность главного архитектора, которую до него занимал человек по имени Диогнет. Согласно представленным чертежам, кран был построен и установлен на стене. Но, к сожалению, выполнить задачу, возложенную на него Каллием, он оказался не в состоянии: он не только не перенес Гелеполис через стену. Он не смог ее даже поднять. Грохот обваливающейся стены, облако пыли, оставшееся висеть в воздухе на том месте, где когда-то стояла башня, избранная в качестве точки опоры, наглядно продемонстрировали всем заинтересованным сторонам непреложность законов механики. Отцы города чуть не бегом кинулись к дому Диогнета. Они хотели, чтобы он снова занял пост главного городского архитектора. Но Диогнет обиделся — то есть впал в то самое беспредельное греческое негодование, которое в неизменном виде дожило и до наших дней и с которым рано или поздно приходится сталкиваться каждому заехавшему в эти края путешественнику. Уязвленный в самое сердце, сжигаемый невыносимой, всепоглощающей обидой, которая и поныне гложет тех его потомков, чьи мельчайшие прихоти не были должным образом исполнены, он отказался даже выслушать просьбы сограждан. В ответ на слезы и мольбы седобородых стариков он лишь пожал плечами. Он кушал фрукты и вздымал брови в знак того, что решение его окончательное и обжалованию не подлежит: он уже давно умыл руки, и теперь вся эта суета нимало его не касается. Люди, у которых хватает глупости доверяться шарлатанам… И сам тон и ход разговора представить несложно. Такие разговоры