Читать книгу "Небесные тираны. Столетняя история бомбардировщиков - Бьёрн Берге"

идеи не были оригинальными. За несколько лет до этого капитан 2-го ранга Петер Штрассер, командир Дивизиона воздушных кораблей Военно-морского флота Германии, предложил подобные стратегии для немецкого воздушного флота, британский инженер Фредерик Уильям Ланчестер тоже просчитывал подобные модели событий. Но Джулио Дуэ донёс свои взгляды с гораздо большей основательностью и практичной военной скрупулёзностью, нежели его духовные собратья. В то же время он был в корне не согласен с британским тактиком и военачальником Хью Тренчардом, будущим маршалом Королевских Военновоздушных сил, который считал бомбардировки объектов инфраструктуры наиболее эффективными. Дуэ говорил о нападении непосредственно на гражданское население городов и крупных населённых пунктов. «Полный крах в обществе, — утверждал он, — может быть достигнут только при помощи беспощадного удара с воздуха»{148}. В более позднем сочинении «Военно-воздушные силы» (1927) он приходит к выводу, что 300 тонн бомб, сброшенных на самые важные города, положат конец войне за три месяца{149}.

Джулио Дуэ родился в итальянской семье военных в 1869 году и довольно рано пошёл в армию. Но, видимо, без особой страсти. Подобно Габриэле д’Аннунцио, он в первую очередь занимался сочинением стихов. Кроме того, по темпераменту Джулио был одновременно склочным и высокомерным — этим он тоже напоминал знаменитого итальянского поэта. На тяжёлом, полном лице росли вздёрнутые усы — гораздо менее ухоженные, но с такими же закрученными кончиками; эта черта объединяла двух литераторов.

На рубеже веков на Дуэ, как и на многих других итальянских поэтов, напала одержимость новой технологией полётов. Будучи офицером итальянского Генерального штаба, он позаботился, чтобы его вовлекали во все дела, связанные с полётами, — хотя он и не учился этому искусству. Однако он использовал все возможности для продвижения идеи мощного авиационного оружия, уделяя особое внимание бомбардировщикам; безуспешно. Познакомившись с графом и начинающим авиастроителем Джованни Капрони, он тем не менее позволил себе, причём без всякого разрешения, заказать ряд тяжёлых бомбардировщиков. Но сговор был раскрыт, на Дуэ наложили дисциплинарное взыскание и перевели в мелкий пехотный гарнизон в Альпах. А он продолжал публиковать статьи о неспособности итальянского верховного командования управлять войсками, пока его не обвинили в подстрекательстве к мятежу и не посадили в тюрьму на год. Можно предположить, что именно здесь он подготовил свою книгу. Дуэ был зол и жаждал мести.

Джулио Дуэ объявил себя фашистом и стоял плечом к плечу с Бенито Муссолини, который, придя к власти в 1922 году, провозгласил самолёт символом страстного стремления фашистского режима к новшествам. Муссолини утверждал, что между полётом и фашизмом существует внутренняя духовная связь: «Все лётчики рождаются фашистами»{150}. Речь шла о возвышении тела и духа над заурядностью. Дуэ был реабилитирован, ему были оказаны почести, о которых он только мог мечтать, а его книга вскоре вошла в обязательные программы военных академий.

После успешной девятилетней войны в Ливии Муссолини вошёл во вкус. Он усердно искал новые возможности для расширения своей империи, и его взгляд упал на Эфиопию как на единственную африканскую территорию, которая ещё не была колонизирована другими державами.

Когда итальянские войска перешли пересохшую реку Мэрэб в 5 часов утра 3 октября 1935 года, Муссолини назвал это войной цивилизации против страны людоедов и работорговцев. В нападении участвовали 500 самолётов, что полностью соответствовало идеям Дуэ о массированных бомбардировках гражданских объектов и мирных жителей с целью вселить ужас и ускорить развал страны. Большинство бомбардировщиков были типа «Капрони Ка.101».

Самолёт «Капрони», собранный из стальных труб, обшитых лакированным полотном, впервые поднялся в воздух в 1927 году. Он приводился в движение тремя двигателями «Юпитер» с заводов «Альфа Ромео» (цилиндры были расположены звездообразно); один из двигателей был установлен в носовой части. Эти двигатели развивали максимальную скорость более 200 километров в час. Кроме просторной кабины фюзеляж был оснащён двумя пулемётными гнездами, которые, по сути, были лишними, так как Эфиопия не имела ВВС и не могла оказать итальянцам сопротивление. Боевой арсенал эфиопов ограничивался устаревшими ружьями и копьями, так что риск быть сбитым за шестичасовой полёт представлялся минимальным.

Кремово-жёлтые самолёты подразделения «Ла Дисперата» из 4-й эскадрильи бомбардировщиков были украшены черепами и скрещенными костями. Подразделение возглавлял зять Муссолини — Чиано Галеаццо. С ним были два сына Муссолини, 17-летний Бруно и 19-летний Витторио, оба командиры своих самолётов. В книге «Бомбы над Абиссинией»{151} Витторио откровенно описывает пьянящее чувство охоты за людьми, находящимися на земле:

Я до сих пор помню реакцию небольшой группы людей из племени гала, собравшихся вокруг человека в черной одежде. Я сбросил авиационную торпеду прямо на них, и толпа людей разлетелась, как раскрывающаяся роза. Это было очень весело{152}.

Но он, разумеется, не упоминает о том, что многие бомбы содержали боевое отравляющее вещество — иприт. Об этом лучше было умолчать. В 1925 году, после применения химического оружия испанскими самолётами во время испано-франко-марокканской (Рифской) войны 1921–1926 годов, более 60 стран, в том числе Италия, подписали Женевский протокол, запрещающий любое применение бактериологического оружия, а также отравляющего газа — этот протокол действует и по сей день. Итальянцы остались в Ливии, но теперь обстоятельства требовали от них сдержанной политики. Они не хотели заниматься ненужными провокациями. И итальянское правительство заставило своих журналистов молчать: оно стремилось маскировать атаки под обычные бомбардировки, сбрасывая взрывчатку и зажигательные бомбы вместе с газом. Обман был вскоре раскрыт врачами из Красного Креста, в том числе швейцарцем Марселем Жюно:

В ту ночь [18 марта 1936 года] я своими глазами видел, как итальянский самолёт обрызгал землю какой-то маслянистой жидкостью. Будто мелкий дождь покрыл огромное пространство тысячами капель. При соприкосновении с кожей каждая из них оставляла лёгкий ожог, который через несколько часов превращался в волдырь{153}.

Наиболее часто используемая газовая бомба, «С. 500» с газом «иприт» (см. гл. 8), была разработана для взрыва в воздухе и распространения иприта над областью в форме эллипса длиной 500–800 метров и шириной 100–200 метров{154}. Соединения по девять, пятнадцать или восемнадцать летательных аппаратов проводили бомбардировки друг за другом так, что облако газа образовывало сплошную область площадью до нескольких квадратных километров. Кроме того, случилось так, что вещество распространялось в виде порошка, который прожигал ступни босоногих эфиопов{155}. Что ж, ведь война, как мы помним, велась против «людоедов»…

Бомбардировки с использованием химического оружия продолжались почти ежедневно на протяжении всей войны, и жертвы так до конца и не понимали, чтó c ними происходило, они говорили только об ужасном дожде, который одновременно