Читать книгу "Парадокс Апостола - Вера Арье"

Анна взяла свои покупки и направилась к выходу. Мужчина поспешно бросил на стойку несколько купюр и нагнал ее в дверях.

— Может быть, вас подвезти?

Анна кивнула головой в сторону своей машины, дав понять, что в этом нет необходимости.

Незнакомец одобрительно хмыкнул, провожая ее заинтересованным взглядом, а затем исчез в салоне стального «Лендкрузера», который тут же зашумел отлаженным двигателем и резко тронулся с места.

* * *

Выцветшее от зноя небо, мертвая трава, неподвижный воздух, пропитанный пылью настолько, что его можно было разрезать на ломти, — таким выдалось это жуткое афинское лето. Всего через неделю их ждал прохладный Ионический остров, но до этого момента нужно было еще дожить, а пока приходилось плотнее зашторивать окна, погружая душу в сумерки…

Ночью ее поверхностный сон был прерван гулом низко пролетающего вертолета.

В доме отчетливо ощущался едкий запах гари. Старясь не ударяться об углы темного коридорного лабиринта, на ощупь добралась до лестницы и поднялась по ступеням наверх. С крыши, которую они часто использовали как террасу, были хорошо видны и покатые горы, и лента освещенной дороги. Нижний край ночного неба опаляло зарево приближающегося огня. Могучие сосны полыхали как спички, щедро разбрасывая по округе слоистый пепел!

Анна слетела вниз, поспешно сгребая в сумку все самое необходимое: детскую одежду, белье, документы. Оливия, к счастью, крепко спала, не подозревая о происходящем.

Теперь так: зайти за Софией, поднять ее с постели, попросить быстро собрать вещи и ждать их внизу…

Анна рванула смежную дверь, соединяющую две половины дома. Та вздрогнула, но не поддалась.

Неужели старуха закрыла ее на ночь? Анна принялась барабанить кулаками, кричать, но ей отвечало лишь эхо ее собственного голоса.

Пролет, еще один пролет, их с мужем спальня, выход на общую лоджию и… квадрат закрытого окна, за которым монотонно шумел кондиционер.

Анна оглянулась — огненный смерч уже оцепил район плотным кольцом. Массивное плетеное кресло, в котором София любила сиживать вечерами, оказалось непомерно тяжелым. Собравшись с силами, Анна приподняла его и рывком швырнула в оконный проем.

«Скорее, мама, пока еще можно спуститься к шоссе!»

Однако дверь гаража, где ночевал «Фольксваген» Анны, осталась неподвижной: все линии электропередачи были давно повреждены.

Успокаивая всхлипывающую Оливию, они добрели пешком до шоссе, по которому плотной вереницей тянулись вырвавшиеся из зоны огня автомобили. Старенький «Пежо» с пожилой парой жался к обочине. Они-то и подобрали двух женщин и ребенка, беспомощно стоявших у самого края дороги.

Оказавшись в безопасности, Анна спохватилась: ну конечно, она забыла свой телефон на журнальном столике в гостиной.

Попутчики всю дорогу вздыхали: эх, не зря говорят, большой пожар — не природный катаклизм, а дело рук человеческих… Это строительные компании расчищают себе новые площадки… Или же спичкой чиркнул один из пастухов. Для их поголовья свежие побеги послужат через год бесплатным кормом. ∏α-να-για μου, куда катится эта страна!

Через два часа плотно сколоченный обоз погорельцев достиг широкой окружной дороги, где плавно распался на несколько потоков, расходящихся в разных направлениях.

Анна попросила сердобольных стариков высадить их возле двухэтажной гостиницы в северной части города: там, по крайней мере, имелся бассейн. В тесном номере отыскался телефон, она набрала номер кардиоцентра и оставила сообщение для мужа.

Сидя в тишине и слушая ровное дыхание дочери — вдох-выдох-тишина, вдох-выдох-пауза — она вдруг отчетливо осознала: жизнь-то прогорела насквозь, вся ее нескладная семейная жизнь. Отчего-то снова вспомнился опустевший корсиканский пляж — и нахлынуло чувство отчаяния, охватившее ее перед лицом ревущей стихии…

На рассвете в номер настойчиво постучали, дверная ручка дернулась и задребезжала.

На пороге стоял взъерошенный мужчина в мятом костюме, чертами он отдаленно напоминал ее мужа. Гость молча прошел в номер, задержался на минуту возле детской кровати, затем перевел на Анну покрасневшие глаза. Анна ничего не пыталась сказать, муж, в свою очередь, ни о чем не пытался спрашивать…

Пожар обнулил их прежнюю жизнь, расчистив место для свежих побегов.

Остаток лета и начало теплой осени они провели на острове: переезжать пока было некуда, их дом превратился в пепелище. Харис изредка отлучался в столицу по делам, но всегда возвращался к семье первым же утренним рейсом. Оливия, не привыкшая видеть отца так часто, постоянно вертелась под ногами, тянула его за собой в песок, к воде, щедро делясь совками и ведерками. Он не сопротивлялся, покорно следовал за ней — да хоть на край земли!

Анна стала чаще улыбаться, впервые ослабив материнскую хватку и перестав постоянно тревожиться за дочь, будто только сейчас в ее жизни появился человек, с которым она могла разделить за нее ответственность. Однажды в дорожной сумке мужа она обнаружит свежую газету, которую тот, по всей видимости, читал в самолете. Ей попадется на глаза крупный заголовок — «Рука надежды», а под ним — цветная фотография. В кадре — крохотная рука младенца, выглядывающая из глубокого полостного разреза и сжимающая палец хирурга[19]. Комментарием к снимку служили слова почетного члена Международного общества фетальной медицины, профессора П. Р. Нойманна, успешно проводившего похожие операции еще в начале девяностых:

«Данный случай наглядно продемонстрировал всему медицинскому сообществу, что современные возможности хирургии плода выходят далеко за рамки научной фантастики — это не вымысел, а объективная реальность. Не сомневаюсь, что в наступающем тысячелетии…»

Не дочитав, Анна свернет газету, положит ее на место и увидит в распахнутом окне, как загорелая Оливия водружает последнюю башню на возведенную отцом песочную крепость.

Глава 4

Кому хочется вылезать из кровати ранним воскресным утром?

Троян натянул скользкую простыню на лицо, пытаясь спрятаться от чрезмерно яркого солнечного света: накануне он забыл опустить жалюзи — было как-то не до них…

Часы показывали восемь тридцать — все, кранты, на тренировку опоздал. Он провел пальцем вдоль трогательно выпирающего позвоночника лежащей рядом девушки. Кожа была мягкой и чуть влажноватой. Имени ее он не запомнил, кажется, что-то библейское… ну да, Мария. У нее было неудачное прошлое, которое привело ее на сцену дорогого клуба-бузукии в районе старой гавани, где она и подвернулась ему накануне. С пьяных глаз он предложил ей две сотни, если согласится поехать к нему.