Читать книгу "Мюнхен - Роберт Харрис"

Чета продолжила прогулку. Легат чувствовал себя неуютно. Он догадывался, что Клеверли стоит у окна своего кабинета, разговаривает по телефону и наблюдает за ним. И все же плелся вслед за супругами. Погода была по-прежнему теплой и пасмурной, большие деревья подергивались желтизной. Опавшие листья ложились на сырую траву и цветочные клумбы. Из-за высокой стены доносился шум улицы. Премьер-министр остановился у птичьей кормушки, извлек из кармана кусочек тоста, захваченного с подноса для завтрака. Он раскрошил хлеб и осторожно выложил на кормушку, потом отошел назад и сложил руки. Лицо у него было озабоченным.

– Ну и денек нас ждет, – тихо сказал Чемберлен. – Знаете, я охотно согласился бы встать к той стене и быть расстрелянным, если бы только это помогло избежать войны.

– Невилл… Прошу, не говори так! – Вид у миссис Чемберлен был такой, будто она вот-вот разрыдается.

– Вы были слишком молоды, чтобы сражаться в прошлой войне, а я слишком стар, – сказал премьер Легату. – В некотором смысле от этого только хуже. – Он посмотрел на небо. – Для меня совершенно невыносимо было видеть такие страдания и не иметь возможности облегчить их. Три четверти миллиона человек погибло в одной этой стране. Только представьте! И пострадали не они одни, но и их родители, жены, дети, близкие… Позже, когда бы мне ни доводилось посещать памятник войне или бывать на тех огромных кладбищах во Франции, где упокоилось столько моих друзей, я всякий раз давал себе клятву, что, если в моих силах будет предотвратить повторение подобной катастрофы, я сделаю все, пойду на любые жертвы, лишь бы сохранить мир. Вы это понимаете?

– Еще бы.

– Это священно для меня.

– Само собой.

– И все это происходило каких-нибудь двадцать лет назад! – Он вперил в Легата взгляд, почти фанатичный по своему напряжению. – Дело не только в том, что эта страна не готова к бою в военном и психологическом отношении – это можно исправить, и мы уже принимаем меры. За что я на самом деле опасаюсь, так это за духовное здоровье нашего народа, если он не будет убежден, что его лидеры предприняли абсолютно все меры, дабы избежать второго великого конфликта. В одном я могу вас совершенно уверить: если новой войны не миновать, она будет гораздо страшнее прежней, и от людей потребуются огромные усилия, чтобы пережить ее.

Чемберлен вдруг резко развернулся на каблуках и зашагал по лужайке обратно к дому номер десять. Миссис Чемберлен бросила на Легата беспомощный взгляд, потом поспешила за супругом.

– Невилл!

Просто удивительно, сколько в этом старике энергии, подумалось Легату. Просто невероятно. Проделав с десяток стремительных шагов по террасе, премьер-министр скрылся в зале заседаний. Жена следовала за ним по пятам. Хью не сокращал дистанцию. На террасе он остановился. Через открытую дверь было видно, что Чемберлены обнимаются. Премьер-министр успокаивающе гладил супругу по спине. Потом он отступил на шаг, держа ее за плечи и пристально глядя на нее. Лица женщины Легат не видел.

– Ступай, Энни, – негромко сказал Чемберлен. Он улыбнулся и смахнул слезу со щеки жены. – Все будет хорошо.

Она кивнула и ушла, не обернувшись.

Премьер-министр знаком пригласил Легата войти в комнату. Выдвинул один из стульев за столом кабинета.

– Садитесь, – велел он.

Хью сел.

Чемберлен остался стоять. Охлопал себя по карманам, извлек коробку с сигарами, вытащил одну и сковырнул большим пальцем кончик. Чиркнул спичкой, поднес к сигаре и затягивался до тех пор, пока та не разожглась. Потом энергичным взмахом руки затушил спичку и кинул в пепельницу.

– Записывайте.

Легат пододвинул к себе стопку маркированной бумаги, перо и чернила.

– «Рейхсканцлеру Адольфу Гитлеру… – Перо Хью заскрипело по бумаге. – Прочитав ваше письмо, я пришел к убеждению, что вы можете получить все желаемое без войны и без промедления. – Легат ждал. Премьер-министр расхаживал взад-вперед у него за спиной. – Я готов немедленно прибыть в Берлин лично, чтобы обсудить детали передачи с вами и с представителями чешского правительства… – Он выждал, когда Хью допишет. – Совместно с представителями Франции и Италии, если вы пожелаете. Не сомневаюсь, что менее чем за неделю мы сумеем прийти к соглашению».

В конце комнаты открылась дверь, и внутрь проскользнул Хорас Уилсон. Кивнув премьер-министру, он занял место за дальним краем стола. Чемберлен продолжил:

– «Не могу поверить, что вы возьмете на себя ответственность за развязывание мировой войны, способной положить конец цивилизации, ради нескольких дней отсрочки в решении давно существовавшей проблемы».

Он умолк. Легат обернулся и посмотрел на него:

– Это все, премьер-министр?

– Все. Поставьте мое имя и озаботьтесь передать сэру Невилу Хендерсону в Берлин. – Чемберлен повернулся к Уилсону. – Годится?

– Превосходно.

Легат привстал, но Чемберлен остановил его.

– Подождите. Еще одно послание. На этот раз синьору Муссолини. – Он несколько раз пыхнул сигарой. – «Сегодня я в последний раз призвал герра Гитлера воздержаться от применения силы в решении судетской проблемы, которая, как я убежден, может быть снята путем коротких переговоров. В результате этих переговоров он получит искомую территорию, население и защиту как для судетских немцев, так и для чехов в период передачи. Я предложил лично отправиться в Берлин и обсудить условия соглашения с немецкими и чешскими представителями, а также, если таково будет желание канцлера, с представителями Италии и Франции».

Легат видел, как сидящий на другом конце стола Уилсон медленно кивает в знак согласия.

Премьер-министр продолжил:

– «Уверен, что ваше превосходительство сообщит канцлеру Германии о своем желании участвовать и вы побудите его принять мое предложение, способное избавить наши народы от войны. Я уже дал гарантии, что принятые чехами обязательства будут исполнены, и выражаю уверенность, что к окончательному соглашению можно прийти в течение недели».

– Вы собираетесь известить кабинет?

– Нет.

– А это законно?

– Не знаю, да и, честно говоря, имеет ли это значение в такой момент? Если моя идея сработает, то все будут слишком рады, чтобы ссориться, а если нет, то с противогазами на лице им станет уже не до этого. – Он обратился к Легату: – Вы не передадите письма в Форин-офис и не проследите за их немедленной отправкой?

– Разумеется, премьер-министр.

Хью собрал бумаги.

– Так или иначе, – продолжил Чемберлен, обращаясь к Уилсону, – совесть моя будет чиста. Весь свет увидит, что я предпринял все доступные человеку меры, дабы избежать войны. Отныне ответственность лежит исключительно на Гитлере.

Легат потихоньку прикрыл за собой дверь.

2

Хартманн сидел за своим столом и делал вид, что работает. В раскрытой папке перед ним лежала копия последней телеграммы фюрера президенту Рузвельту, отправленная накануне вечером. В ней вторжение оправдывалось предлогом, что двести четырнадцать тысяч судетских немцев оказались вынуждены бросить свои дома и спасаться «от жестокого насилия и кровавого террора» со стороны чехов. «Бесчисленные убитые, тысячи раненых, десятки тысяч арестованных и брошенных в тюрьмы, покинутые деревни…» Насколько это соответствует истине? Частично? Никак? Хартманн не имел представления. Правда подобна другим необходимым для войны материалам: ее проковывают, гнут и режут, приводя к требуемой форме. Нигде в телеграмме не угадывалось ни намека на возможный компромисс.