Читать книгу "Право на месть - Сара Пинборо"

– Посмотрите, пожалуйста, сюда!

Голос такой настоятельный, а эмоции настолько переполняют меня – и облегчение оттого, что с Авой все в порядке, и воспоминания о Даниеле, – что я повинуюсь. Мы все поворачиваемся.

Меня ослепляет вспышка.

21

«МЕСТНАЯ ДЕВУШКА СПАСАЕТ РЕБЕНКА, УПАВШЕГО В РЕКУ…

Трагедия была предотвращена на ежегодном городском фестивале в Эллестоне, когда отважная шестнадцатилетняя Ава Бакридж спасла двухгодовалого Бена Старлинга, тонувшего в реке Стаур. Ава (на фото внизу) отдыхала на солнышке, когда раздались крики, привлекшие ее внимание: маленький Бен оказался в реке и теперь тонул. Не задумавшись ни на секунду, девушка нырнула в воду и вытащила ребенка на берег.

До этого мальчик играл с двоюродным братом и другими детьми постарше, а потом отошел от них и незаметно для его молодой матери перебрался на другую сторону по мосту, а там поскользнулся на крутом берегу. К счастью, поблизости оказалась Ава, которая в группе пловчих „Ранние пташки“ при бассейне Эллестона участвует в соревнованиях по плаванию на уровне округа. Малыш Бен, живой и здоровый, был возвращен матери.

Хорошенькая шестнадцатилетняя девушка в той же мере скромна, в какой и отважна. „Я увидела ребенка в воде, мужчина на берегу уже стаскивал туфли, собираясь прыгнуть. Я плаваю каждый день, так что мои шансы справиться с течением были выше, поэтому я сразу же нырнула. Если честно, то и говорить-то не о чем. Вода, правда, была холодновата“».

22

Лиза

Я говорю себе, что не буду смотреть, но мои глаза словно магнитом притягивает каждый раз, когда приходится идти мимо стола при входе. Мэрилин для вящей сохранности ламинировала статью из газеты, но Пенни повесила ее в рамочке. Она сказала: это хорошо отражается на репутации фирмы. Мэрилин все газетные вырезки собрала в конверт. И Ава тоже. Я даже прикасаться к этой газете не хочу. Мне кажется, что мое лицо светится на каждой фотографии, хотя на самом деле на большинстве я стою вполоборота.

Кружка обжигает мне руку, когда я несу ее к моему столу. Она почти утешает, эта боль, которая связывает меня с настоящим.

Я ставлю кружку, и Мэрилин – уже, наверно, в тысячный раз за неделю – говорит:

– Ты должна гордиться.

Она открыла новую страничку в Интернете. Пловчихи «Ранние пташки» и тренер Авы. Он заострил внимание на ней и на том, что все дети должны уметь плавать. Мои челюсти болят от напряжения. Почему они все не могут заткнуться и оставить эту тему?

– Конечно я горжусь, сколько раз можно повторять? – Я крепче сжимаю кружку. – Честно говоря, я просто счастлива, что мальчик жив-здоров.

Бен. Его зовут Бен, но, когда я вижу его лицо в газете, у меня дыхание перехватывает, словно он Даниель. Он не Даниель. Бен жив. Даниель мертв. Фотографий Авы больше, чем фотографий Бена и его матери. Меня это не удивляет. Она на всех выглядит как какая-нибудь американская старлетка. Джинсовые шорты и мокрая футболка прилипли к телу. Ей нравился этот шум вокруг нее, хотя я сжималась от страха и пыталась ее оттащить. Шансов у меня не было. Дочь и ее друзья были рады позировать. Слишком много фотографий. Слишком много фотографий со мной – стою воровато на заднем плане.

Это только местные газеты, успокаиваю я себя в тысячный раз. Никто на них и внимания не обращает. Шум пройдет. Это слова Элисон. Я ей позвонила в воскресенье, голос у меня от страха перехватывало, я извинилась, что беспокою ее в выходные. Она говорила успокаивающим, увещевающим тоном. Он проникал в мое ухо уверенным профессионализмом. Она сказала, чтобы я позвонила ей еще раз, если тревога будет слишком сильна. Посоветовала делать дыхательные упражнения. На заднем фоне я слышала детские голоса. Трудно представить, что у нее есть своя жизнь. Странно, как мы раскладываем людей по полочкам. Элисон для меня всегда только профессионал.

После того как я повесила трубку, мое спокойствие длилось минут пять, потом страх и тревога снова прокрались внутрь, и я не могла их прогнать, мучительно проживая день за днем. Мое напряжение только усиливалось. Чему поспособствовало и то, что какой-то репортер из крупнейшей местной бульварной газеты раздобыл мой телефон и сказал, что хочет сделать интервью с матерью и дочерью. Я после этого отключила телефон и так до сих пор и не включала.

Моя рука покраснела и саднит от горячей кружки, я пытаюсь сосредоточиться на проекте контракта для клиента, которого интересует рассылка почтовых отправлений, но терпкий запах лилий «Старгейзер» в вазе на столе отвлекает меня. В другие дни мне бы нравилось, но лилии подарил мне Саймон, а когда я думаю о Саймоне, это напоминает мне о том, как глупо было с моей стороны полагать, будто я смогу прогнать страхи и стать счастливой. Он купил этот букет для меня, а еще маленький, с более терпким запахом из ярких необычных цветов, названия которых не знаю, – для Авы. Они стоят в вазе в кухне офиса. Я не взяла их домой. И так много чего происходит, не хватало еще мне объяснять дочери, кто это такой. Пенни ведь не посылала ей цветов, так с какой стати кто-то чужой? Ава сразу бы поняла, что тут отношения не строго профессиональные. Я сама хотела купить ей что-нибудь, чтобы показать, как горжусь ею. Надо попытаться сказать ей, что она для меня всё и слово «гордость» не может передать того, что я чувствую, когда вижу, какая она добрая, прелестная, бескорыстная. Но это так плотно переплетено с тем, чтó я храню внутри себя… даже если бы я и захотела сказать ей, то никогда бы не смогла развязать узлы.

– Никто из вас не брал денег из кассовой коробки?

Я так прилипла глазами к экрану, пока мои мысли метались, что не заметила, как подошла Пенни. Говорила она вполголоса, стоя спиной к остальным.

– Нет, – отвечает Мэрилин.

– Не я, – добавляю я. Во рту у меня сушь. Неожиданно то, что я видела сегодня утром, наполняется смыслом.

– Там не хватает около двадцати фунтов, – говорит Пенни. – Это уже несколько раз так.

– Сколько тебе повторять, чтобы ты запирала кассовую коробку с деньгами? – Мэрилин нужно бы стать матерью. У нее для этого идеальная интонация.

– Я запираю стол. – Пенни еще не успевает произнести эти слова, как лицо выдает ее. – Вернее, если не забываю.

– Так давай теперь не забывай, – говорю я.

– Может, сама взяла… – бормочет Пенни. – Мозги как сито стали. Чертовы гормоны!

Она уходит, и я вижу, как Джулия направляется к ксероксу. Пенни улыбается ей – теплое выражение открытой симпатии. Джулия – новая золотая девочка. Я должна сказать что-нибудь. Уже пора.

– Ты не больна? – спрашивает Мэрилин.

– Да ерунда, – отвечаю я. – Думаю, что приготовить к чаю.

– Рок-н-ролл, Лиза. – Она усмехается, глядя на меня. – Наша жизнь – сплошной рок-н-ролл.

Я смотрю в монитор своего компьютера, делаю глубокий вдох – нагоняю кислород в легкие. Это уже перебор. Мир начинает душить меня, пальцы сжимаются на моем горле.