Читать книгу "Краткая история Турции - Норман Стоун"

Однако плачевнее всего ситуация для османской империи обернулась на море. Русский флот неожиданно появился в Средиземном море, команды для него частично набирались из британских моряков – характерная иллюстрация креативного способа, которым Россия использовала иностранцев. Началось все, конечно, с самой императрицы, которая происходила из правящей династии Ангальта, немецкого княжества размером со скромное поле для гольфа. Она захватила трон в 1762 году, когда ее любовник скамеечкой для ног размозжил голову ее мужу. Несчастный муж, Петр III, унаследовал трон шестью месяцами ранее после смерти своей тети, императрицы Елизаветы, появился на ее похоронах абсолютно пьяным и приказал заменить заупокойную молитву пением «Te Deum».

Но теперь эти северные варвары положили конец османской монополии на Черном море. Их флот, вызвав всеобщее удивление, очутился у берегов османской Греции, где офицеры попытались поднять православных на восстание. Затем русские корабли двинулись к порту Смирна, а в 1770 году разгромили османский флот у Чесмы, возле острова Хиос, продемонстрировав превосходно качества своей артиллерии, так и высокое искусство мореплавания. Характерной особенностью османского мышления оказалось то, что они даже не могли понять, как русские попали сюда: разве река под названием Рейн не течет через всю Европу?

Здесь нам придется обратиться к главному правительственному органу в Константинополе, Баб-и Али, Блистательным Воротам Государства, центральному месту принятия решений – в офранцуженной передаче, которая появилась в ту эпоху, это название стало звучать как «Порта». Когда в 1774 году закончилась война, Порте пришлось смириться с потерей монополии на Черное море. Россия стала доминирующей силой на Северном Кавказе и была на пути к захвату Грузии. Крым получил формальную независимость, правителем его стал один из Гиреев, Шахин – очень красивый молодой человек и, по слухам, один из любовников Екатерины. Другой Гирей влюбился в мисс Паттерсон из Эдинбурга и обратился в шотландский протестантизм, когда ее отец (юрист) заявил, что не позволит своей дочери выйти замуж за восточного человека, даже если это принц. Она все еще жила в своем крымском дворце, когда британская армия высадилась здесь пятьюдесятью годами позднее, а ее отделенный потомок, женившись на фон Герсдорф, устроил последнюю свадьбу в светском обществе в нацистской Германии.

Затем последовала война между крымскими и ногайскими татарами, и в итоге в 1783 году Россия впрямую аннексировала Крым. Единственное, что мог сделать султан – это попросить, чтобы его признали защитником мусульман. Екатерина Великая согласилась, но на условии, что она также будет признана в неопределенном статусе защитника христиан в Османской империи, что долгое время вызывало беспокойство у Европы.

Теперь, когда русские корабли (некоторые из них были греческими, поднявшими выгодный флаг) ходили по Босфору, а татарские и черкесские беженцы заполонили Анатолию, когда были потеряны территории, изначально являвшиеся мусульманскими, для государства наступил кризис. Конечно, умные люди уже давно предупреждали о грядущем наступлении тяжелых времен, но их почти не слушали, потому что система пока еще работала по инерции, и изнутри на нее оказывалось слишком малое давление, чтобы добиться перемен. Даже православная церковь была вполне удовлетворена и действительно не хотела никакого внешнего контроля за своими делами – в это время немецкие путешественники, посетившие гору Афон, обнаружили, что для подпирания дверей, а иногда и для растопки печей здесь используются византийские манускрипты. Многие тысячи янычар вытягивали государственные средства и зачастую продавали свои именные документы армянским спекулянтам.

Султан реально мог управлять только тем, что именовалось Хюдавендигаром – по сути, лишь старым османским районом вокруг Бурсы, включающим теперь и Константинополь (этот регион все еще потребляет две трети турецкого ВВП). В других местах правили местные вожди, не обращавшие особого внимания на султана. Северная Африка давно обрела фактическую независимость и находилась в составе империи лишь формально, хотя происходившее от янычар и местных женщин семейство Кёлоглы все еще обладало здесь некоторой властью и даже влияло на турецкие дела. Египет оставался лишь под внешним контролем, а арабы Сирии и Ирака имели собственные налоговые системы, доившие местное население, подчинявшееся местным вождям от них центральной османской власти поступали лишь ограниченные средства, да и то с сильным запозданием.

В самом худшем виде такое имело место в румынских землях, в Валахии и Молдавии. Там местные династии с некоторой помощью вымерли. Власть и права на налоги каждый год продавались с аукциона среди богатых греков района Фанар в Константинополе. Эти люди жили в красивых домах, группировавшихся вокруг православной патриархии. Один за другим Судзусы, Гикасы (православные албанского происхождения), Маврокордатосы прибывали в валахскую столицу, а затем в Крайову со своими родственниками и охраной из албанцев, тащивших большие пустые сундуки. Затем следовало официальное заявление о вступлении в права нового законного правления, а потом начинался сбор налогов. После этого местное крестьянство исчезало, оставляя свое имущество для конфискации. Затем прибывал другой грек, который мог назвать себя хоть королем Гика XIV, и делал все то же самое. Но со временем формировалось национальное сознание, и в четвертом поколении все эти Гики и Судзусы становились либеральными националистами, ссылавшимися на (утрированное) латинское происхождение румынского языка и относящими себя к кузенам французов.

С чего надо было начинать реформу империи? Что поразило власть предержащих после Кючук-Кайнарджийского договора, так это выдающийся успех русских армий. Поэтому первым шагом стала военная реформа, и тут огромным препятствием стали янычары. Их нельзя было упразднить, и уже не было денег от них откупаться. Султан Абдул-Гамид I (правил с 1774 по 1789 год) забрал власть у дискредитированного Мустафы III и начал тщательное планирование. Требовалось построить совершенно новую армию и научиться военному делу у Запада. Самыми полезными иностранцами были французы, и было известно, что у них хорошая артиллерия.

Раньше в империю тоже приезжали разные западные специалисты, но на практике они не могли ничего добиться из-за религиозного консерватизма, а также просто из-за чувства ревности турок к всезнайкам-иностранцам. Даже когда они переходили в ислам, как сделал лучший из них, Хамбараси Ахмед-паша, им все равно чинили трудности, просто как слишком неудобным людям.

Теперь же, с санкции французов, в Константинополь прибыл артиллерийский специалист, еще один венгр, барон де Тотт – вероятно, словак (Tot в венгерском языке – грубое слово, эквивалентное слову «ниггер»). Он создал новую артиллерийскую службу, хорошо натренировал своих бомбардиров, а затем приступил к решению второстепенных проблем.

Но подготовка артиллеристов заключалась не только в умении стрелять, для артиллерийской службы требовалось знание математики – а улема закрыл школу математики пятьдесят лет тому назад на основании того, что там изучаются секреты, оставленные шайтану. Теперь в это тяжело поверить, поскольку турки, подобно русским, имеют прекрасные математические традиции, в последние годы они совершили по настоящему успешный прыжок в компьютерную цивилизацию. Однако барон де Тотт, со всеми своими четырьмя прекрасно написанными, но, возможно, весьма приукрашенными, томами воспоминаний, имел в активе только свою артиллерийскую службу, и янычарам он не нравился.