Читать книгу "Краткая история Турции - Норман Стоун"

Улема продолжали интерпретировать законы шариата, давая должные комментарии к непредвиденным обстоятельствам, не предусмотренным арабским пророком VII века, но в целом показная пышность уже отживала свое время. Под всем этим ощущалось изменение менталитета. Судя по всему, уже в первой половине XVIII века очень многие люди воспринимали религию несерьезно, и никто не знает, что говорилось и делалось за закрытыми дверями. Даже архитектура мечетей – лучший ее образец это Нуру Османия на Великом Базаре, начатая постройкой при Махмуде I в 1748 году – демонстрирует влияние рококо. Его преемник, Осман III, попытался восстановить религиозные нормы – никакого алкоголя, ношение не-мусульманами отличительной одежды и так далее, – но эти правила повсеместно игнорировалось и продержались недолго. Взошедший на престол следующим Мустафа III (правил с 1757 по 1774 год) также ничем не проявил себя, кроме, быть может, того, что в его царствование империя влезла в долги. Ислам осуждал ростовщичество, но к 1768 году, когда мощь России уже продемонстрировала себя, особого выбора не оставалось.

Факты говорят, что в это время имперская система уже разваливалась. Янычары занимались чем угодно: кто был более способен, вел торговлю, менее способные промышляли вымогательством. Константинополь регулярно страдал от обширных пожаров, которые быстро распространялись по тесной деревянной застройке. Парадоксально, но теоретически всемогущий режим не смог организовать плановую застройку столицы – скажем, в стиле Вены с ее широкими улицами и просторными площадями, с архитектурными доминантами в виде прекрасных дворцов или хорошо продуманных соборов.

Невозможность отвести большие пространства на постройку общественных зданий, как в западных столицах, происходила из-за законов шариата. Во всех странах существует связь между правом собственности и правом ее пользователя, но по законам шариата пользователи имеют приоритет. Если владелец земли перекрыл улицу и построил дом, то это его право, в то время как на Западе, по римской традиции, общественные власти могут ограничить права собственника – или, как в Англии, поставить аристократическую роскошь под контроль законов, единых для всех. Совсем по-другому дело обстояло в Константинополе и в других мусульманских городах. В этих населенных пунктах застройка шла как попало, контролируемая только пожарами. Болезни при таких условиях распространялись тоже очень быстро.

Константинополь был известен своей нездоровой обстановкой, иностранные послы каждое лето спасались на побережье Черного моря, где они имели свои летние виллы, обычно в районе Тарабье – это турецкая форма греческого слова «Терапейя», означающего здоровое место. Султаны тоже часто спасались от болезней вне города – в их случае в Эдирне, где были хорошие охотничьи угодья.

На османских Балканах распад происходил очень быстро. В прошлые дни за крестьянами тщательно следили имперские чиновники, защищавшие их от возможного произвола крупных землевладельцев. В свою очередь коррумпированных или некомпетентных чиновников могли даже казнить, а их имущество конфисковать. Вся эта система опиралась на особый тип землевладения, тимар, внешне напоминающий феодальный, однако не переходящий по наследству. В итоге он в чем-то напоминал сельский капитализм. Землевладелец мог быть даже лишен земли, если не выполнял свою сторону договора. В XVIII, с ростом торговли и повышением товарности сельского хозяйства, некоторые из держателей тимаров начали расширять свои земли, подкупать местных чиновников и превращать владения в некое подобие латифундий – чифтлик[23]. Это означало шаг назад для крестьян. Дело осложнялось тем, что крупные фермеры были мусульманами, а крестьяне-арендаторы (райя, то есть «пасомые») обычно являлись христианами. Кроме того, заметная часть земли принадлежала православной церкви и управлялась очень плохо, в результате у крестьян оставалось все меньше и меньше земли, и та часто скалистая и бедная.

В результате все Балканы кишели разбойниками, особенно горные области. В Греции такие разбойники были известны как клефты, их часто прославляли народные песни и сказания как местных Робин Гудов. Что было делать хозяевам поместий? Они нанимали других отчаянных парней и создавали из них нечто вроде полиции, такие отряды назывались арматолес. Блестящий французский историк Жиль Вайнштайн описывает это явление как движение «от бандита-героя к бандиту-жандарму», и это соответствует действительности. Балканы становились неуправляемыми, и время от времени там предпринимались жестокие карательные акции – вы могли двигаться по какой-нибудь ужасающе трудной, чавкающей грязью дороге и наткнуться на высокие шесты, наверху которых в муках корчились насаженные на них люди. И все-таки уже к 1770 году на Балканах стали появляться яркие искры прогресса, который шел с Запада.

Однако при дворе Мустафы III этого не понимали. Никто не осознавал смысла ни глубинных, ни даже поверхностных событий, таких, как появление огромной силы, какой становилась Россия при Екатерине Великой. У Османской империи существовали старые связи с Польшей, значение которой очень переоценивали, и со Швецией. Венеция теперь стала совсем беззубой, а Австрия развернулась лицом к Германии. Лишь Франция оставалась надежным союзником.

В плену этих иллюзий Мустафа III позволил себе втянуться в войну с Россией за Черное море. Русские уже прощупывали Северный Кавказ, который формально контролировали турки. Более того, они заявляли претензии на Крым, вассальное государство османов. Правители Молдавии, объединившись с Украиной, явно поддерживали контакты с Москвой.

Мустафа III решил показать, кто хозяин на Черном море. В 1768 году он начал войну с Екатериной. И совершенно внезапно блестящий фасад Османской империи XVIII века оказался на грани обвала.

Часть шестая

Долгая оборона

Турецкая пословица гласит: одно несчастье лучше, чем тысяча советов. Шестилетняя война с Россией, начавшаяся в 1768 году, стала таким несчастьем. Она закончилась Кючук-Кайнарджийским договором в 1774 году. Главной стала даже не столько потеря огромных территорий, сколько утрата престижа и средств, возник миф о рухнувшей империи. Черное море было османским озером как минимум с 1453 года, огромную роль в государственных доходах играли налоги с товаров, двигающихся по Дунаю из Центральной Европы или по Днестру и Днепру из России.

Крым с его очень смешанным населением являлся сердцем татарского государства под управлением династии Гиреев. Гиреи претендовала на то, что являются старшими потомками Чингис-хана, и в то же время приняли сюзеренитет османов. Существовали и другие татары, которые приняли сторону России, особенно ногайцы на Северном Кавказе (со временем их начали использовать для полицейских функций, и их длинный хлыст, nagayka, стал ярким образом в революционной иконографии). Теоретически Северный Кавказ был турецким, и горные племена черкесов, жившие в его западной части, являлись (опять же в основном теоретически) мусульманами. На Кавказе турки и их союзники держались довольно упорно, но на Балканах и в дельте Дуная ситуация оказалась плачевной.