Читать книгу "Сибирской дальней стороной. Дневник охранника БАМа. 1935-1936 - Иван Чистяков"

1/IV

Так легко и просто приказали, и Савчук в 1-м отделении.

Так жарко шпарит солнце, ядреный лапоть. Играю с нач. о. в шахматы. Испытываю. Оказалось верным предсказания С. Нач. не игрок, а младенец, называет же меня игрочишкой. Мелочна твоя душа, и чувства низки и пакостны.

Грязища — не пролезем, один идет в валенках, шлепая, другой в лаптях, и так все кажется нормально. Бреду по линии и думы, думы.

На выпуске курсов к. о. нач. отделения произносит речь?!?! Набор общих фраз пустых и зачастую неуместных. Командиры, командиры. Жить все так же негде. Но надо до осени держаться в Завитой. Все равно летом охотиться нельзя. Осенью даешь Москву.

Пьянствуют стрелки убийственно. Пьют и сотрудники 3-й части.

Какое-то непонятное чувство ожидания. Теплее с каждым днем. В голове разброд, не вяжутся мысли. А в Москве живут, в Москве так, между прочим, говорят про БАМ. Не зная истины и слыша громкие фразы. Вечером Нечепуренко сообщает, что курсанты говорят обо мне: ком. взвода не в БАМе быть, попал он сюда по недоразумению. Это верно. Надо недоразумение исправить.

2/IV

Абсолютно нечего делать. Была бы комната, тогда другое дело. То один, то другой уезжают, приезжают в отпуск.

Не знаешь, куда деться. Можно сходить только вдоль линии. Весна разгорается все сильней, но грязь не убывает. Странный ветер, дует второй месяц в одном направлении. Все же комдв-на, пожалуй, не оправдывает шпалы, а отсюда руководство и продукция. Врид комвзвода 2 Безяев, помкомвзвод из полка. Малограмотен, неразвит, никакого руководства стрелками. Все или комсомольцы, или партийцы — буду придерживаться их принципов работы. Но стрелки меня бесят. Как может существовать человек, когда не может пары слов сказать связанно. Единственно, что делают без ошибок, это ругаются. Вот Сонков. Верзила с низким лбом. Глядит глупо куда-то в пустоту. Нескладен до того, что кажется, не обезьяна ли это — орангутанг. Стоит в штабе в полушубке, руки в карманах. Спрашивают:

— Ты куда пришел?

— А ш-ш-о?

Передернулся, ремень сполз, живот как у беременной бабы. Смыгает носом, вытирая ладонью начиная с губ снизу вверх, фыркая на весь штаб.

— Вынь руки из карманов.

— Ш-ш-шо тебе мои руки помешали?

— Стрелок ты или нет!?

— Ну и стрелок, ну и чево причепились?

Начинает счищать грязь с сапог и запихивать ее ногой под стол. Перекосил рот, оттопырил нижнюю челюсть. Перетаптывается с ноги на ногу.

— Ну что же ты стоишь? Что надо?

— А я вот иду, по делу пришел, чего напустились?

Какой черт я буду перевоспитывать этих коблов, тратить силу и здоровье, трепать нервы, когда они не понимают человеческой речи. Не интересуются. Кого ни спросишь, все попали в охрану полуофициальным путем. Странные методы у ГУЛага вербовать себе работников.

К 15/IV вторые пути до Хабаровска должны сдать, а потом не в 1-е ли отделение? А годы бегут, унося за собою недолгую жизнь. Надо бороться, надо дерзать, надо стремиться.

Тиха Завитая, в поселке грязь непролазная, лужи да свиньи. Как, интересно, живут поселяне? Или как все [на] ж. д.?

В чем их отрада, где их стремления и цели? Растет молодежь.

Возьмешь иногда газету, ну хотя бы «Красную Звезду» 9/II № 32/3279/, да прочитаешь: «В страну науки», и сделаешь выводы.

Сидят люди в дивизионе, составляют методики и ни бельмеса в этом деле не понимают или не хотят делать. А иногда и подумаешь. Работают люди партийцы, доверяют им и считают, что все в порядке. Я же или дурак, или еще хуже — идиот, из кожи лезу, чтобы провести занятия образцово-показательно.

Приехал Лилин из Москвы, и лучше бы не говорил. Щемит сердце. За 300 руб. в БАМе положим 0,5 жизни, живешь на собачьих правах, когда в Москве можно существовать по-человечески. Да я и не стал бы работать за три сотни в одном месте. Лилин, хитрец, подбивая меня просить нач. отряда перевестись на периферию, с расчетом самому остаться в Завитой. Ну, посмотрим, кто кого перехитрит? Все же он молодец, соображая такие вещи. Из наших едва ли кто додумается.

— Дежурный! — слышится голос, — воды нет, не на чем готовить завтрак, и повариха спит!

— Разбудите ее!

— Зачем же ее будить, коль нет воды?

Хотя не умывайся, вот жизнь. Ушел без чая, приятно, восхитительно. Хорошо бы так лет пять.

3/IV

Чего-то нач. отряда думает, не назначая меня никуда. Ладно, пока что подождем. Пухов: что такое стахановское движение? А это — жить стало веселей, вот! Ветер свищет, продувая мою комнату насквозь.

4.5.6 [апреля]

Приезжает секретарь парткома БАМа. Прорыв по сдаче двух путей, ну начальство и взбеленилось, ругается. Пугают, говоря, что тормозящие работу люди — враги, и наши законы имеют противодействия. Пассивно относящиеся — вдвойне враги. На них надеются, знают, что есть человек, а он не работает. Кружит кругом да около, а прямо сказать не может, сделайте так или этак. Дают цифры погрузки балласта, не учтя технических возможностей. Это называется крутить гайку. Беру карандаш и считаю, никак не выходит 250 вагонов. К карьеру прикрепили нач. отр., а он уполномочил меня. Мне на руку, дольше не пошлет на взвод, а я отдохну.

Новость, да какая! Путеармейцам будут платить по разрядно от 2 р. 24 к до 6 р. 40 к. Работай и получай. Ты как в/н, только в виде наказания должен отработать там, где нам хочется. Если так, глядишь, и уволят меня. Но пока что наметился один путь к увольнению, рапорт с последующим разговором.

Какое значение имеет платье. Моя кожанка вызывает уважение, несмотря на кубари на петлицах. Зовут и уполномоченным с уважением, и агентом ГПУ. Говорят много, говорят здорово о з/к, а о нас ну ни гу-гу. Люди не сознают, что домашний уют повышает производительность труда. Две ночи не сплю. В карьере и на линии. Это я за нач. отр. отдуваюсь. Но мне же лучше. Потихоньку я его, как говорят у нас в БАМе, покупаю. Продолжаю проигрывать в шахматы, льстя тщеславию начальства. Он не додумывается, не его головы дело, что в какое низкое положение ставит себя. Имеет одну установку: не так сделали! Стараешься признать себя виновным, стараешься показать, что прав нач., а в душе смеешься ехидно и думаешь: «Эх, и балда же ты». В механизме экскаватора или простой стрелки ему никогда не разобраться, одно слово — парень от сохи. Вот ее-то он знает, «механизьму». Гоняет меня по карьеру, то поди посмотри, чего задергивают вертушку. А она стоит там, где ей и надо стоять. То почему маневров. паровоз дергает? Как не дернуть, если 40 вагонов с песком, а паровозик [неразборчиво] да передвинуть надо на 1 метр.

И у нас живут ничего отв. раб. Звонят по телефону:

— Дайте такого-то!