Читать книгу "Булгаков и "Маргарита", или История несчастной любви "Мастера" - Владимир Колганов"

Кстати, имущество было потеряно немалое. Скажем, у семьи Шидловских в одной только Воронежской губернии, в родовом селе Покровском, — усадьба и экономия стоимостью около 150 тысяч рублей золотом, 200 пар волов, около 200 лошадей, 60 коров, 400 свиней и баранов, повозки, экипажи, телеги, упряжь. Подробный перечень имущества приводит в своих воспоминаниях сам Шидловский. И все это пошло прахом…

Дальше мороз, тиф и отступление. О расстрелах евреев уже никто не помышлял. После эвакуации из Крыма — путь в Константинополь. Сергей Шидловский со временем, видимо под влиянием жены, занялся сугубо мирными делами на севере Африки, в Марокко.

А бывшего кирасира призрачная надежда вернуть то, что потерял, с началом новой мировой войны привела в Русскую освободительную армию, к генералу Власову. «Освободить» опять не удалось, и после поражения Германии его взяла под свое крыло американская разведка. До развала Советского Союза «освободитель» все-таки дожил, но радости победы не перенес — в начале 90-х годов его не стало.

И вот какой вывод неизбежно возникает, стоит лишь внимательно изучить воспоминания бывших белых офицеров и представителей царской знати. Российская элита сама создала себе врага — умного и расчетливого. Пролетариат никак не мог соответствовать роли диктатора, приписываемой ему отцами-основателями Страны Советов и ВКП(б), — классовая сознательность не заменит воспитания, а требуемые для управления государством знания невозможно получить за один семестр. Его место заняли люди, обозленные на свою судьбу, истомившиеся в ожидании возможности сделать успешную карьеру, лишенные тех прав, которыми обладала привилегированная часть населения России. Униженные и оскорбленные, достаточно умные и более или менее образованные, они стали могильщиками прежней государственной элиты — потомственной аристократии, интеллигенции, высшего чиновничества. Получив возможность отомстить, обиженные не ограничивали себя никакими нравственными принципами, преследуя цель наказания бывших притеснителей, а затем, расталкивая локтями конкурентов, рвались наверх, увлекая за собой близких по духу и происхождению, себе подобных. Похоже, со временем Сталин стал побаиваться этих людей. Поэтому «чистки» конца 30-х годов в значительной степени затронули именно эту часть советских «аппаратчиков», и прежде всего НКВД и армию.

Но как такое могло произойти? Каковы конкретные причины разгрома Белого движения? Ответить на вопрос пытался в своих воспоминаниях, изданных в 1928 году, полковник Добровольческой армии, уже упоминавшийся командир Русского охранного корпуса с 1941 по 1945 год Борис Штейфон. И для начала характеристика, данная им командующему:

«Его слабости стали все более и более затемнять его способности, и пословица о голове и рыбе нашла яркое подтверждение в харьковском периоде… Обосновавшись в Харькове, генерал Май-Маевский под влиянием своих страстей все более и более отходил от дела и терял волю. Харьковское общество, в особенности первое время, чуть ли не ежедневно „чествовало командира“… „С делами успеете. Садитесь. Вот вам стакан вина“. Командующий был явно навеселе…»

Но в чем причина этих «беспробудных» страстей? Бессмысленность борьбы, разочарование в идеалах, неверие в возможность победить народ? Нет, Борис Штейфон столь пессимистического отношения к святому делу не разделяет. Причина ему видится совсем в другом:

«Немало зла причинил командующему армией его личный адъютант капитан Макаров».

Нетрудно догадаться, что это тот самый «адъютант его превосходительства», фильм о котором пользовался огромной популярностью в 80-х годах. Можно предположить, что Штейфон видел зло в действиях Макарова в качестве разведчика. Но вот читаем:

«Макаров во всех своих проявлениях был настолько примитивен, что не требовалось особого ума и проницательности, чтобы исчерпывающе точно определить его нравственный облик…»

Как же так? «Настолько примитивен», но все никак не удавалось разоблачить. Куда смотрела хваленая деникинская контрразведка?

Да нет! Оказывается, дело тут совсем не в том — вовсе не в «шпионских» кознях красного разведчика. Трагедия войск генерала Май-Маевского заключалась в том, что Макаров поголовно всех споил. Именно так! Сначала генерала… Ну а больше и не требовалось:

«Беря пример с командующего, стали кутить офицеры, причем эти кутежи выливались зачастую в недопустимые формы…»

А что, может быть, и в другие части пробрались «Макаровы»? Споили доблестное офицерство, и вот вам результат:

«Не сдерживаемый мерами продуманной и неуклонно проводимой системы, добровольческий тыл все более бурлил и разлагался. Представление о законности снижалось, а у натур неустойчивых и вовсе вытравлялось. Пока войска победно двигались вперед, это не было так страшно».

И правда, пить на радостях — это совсем не то, что напиваться с горя.

Коль скоро речь зашла об итогах братоубийственной войны, хотелось бы указать на еще одно совпадение. Правда, маловероятно, чтобы оно произошло, и что уж совершенно точно — ни к каким выводам нас не обязывает. А дело в том, что, находясь в Белой армии, Булгаков несколько месяцев в конце 1919 года служил врачом 5-го гусарского Александрийского полка. Есть основания полагать, что именно в этом полку сражался шурин Киры Алексеевны, сын того самого шталмейстера Высочайшего Двора, что незадолго до войны скончался в Петербурге. Фамилия Козловский должна была привлечь внимание Булгакова. Случилась встреча или нет — откуда же нам знать? Однако в любом случае знакомство это продолжения не имело — Булгакова перевели на работу в госпиталь, во Владикавказ, а князь вскоре погиб в сабельной атаке. Было это уже накануне разгрома войск Врангеля, в Крыму.

v

Исход белых из Крыма, 1920 г.

Сражался на стороне белых и дядя Киры Алексеевны, Николай Сергеевич Блохин, генерал в армии Колчака. Сражались и двое ее братьев, оба морские офицеры. Один в составе русской эскадры эвакуировался в Бизерту, другой погиб в Крыму. Однако эти сведения требуют подтверждения.

Ну вот, снова мы увлеклись совпадениями и догадками. Вернемся к тем, кто эвакуировался из Крыма и Кавказа в 1920 году.

Будущая жена белого офицера, прославившегося своими «подвигами» в Крыму, Надежда Левшина принадлежала к семейству генерала, который командовал кавалергардами при дворе его величества, ну а в Гражданскую войну стал представителем Добровольческой армии на Северном Кавказе. Рука не поднимается написать, что будто бы успешно воевал, поскольку после бегства из Новороссийска вместе с семьей он оказался на полупустынном острове в Эгейском море, близ Дарданелл.

Выжженная солнцем земля, остатки бараков, где англичане прежде содержали пленных турок, рваные палатки и скудный паек от тех же англичан. Еще когда стояли несколько дней на рейде Константинополя, а пароход набит был под завязку, и не было ни хорошего питания, ни удобств, и вымыться удавалось только раз в неделю, и даже уборной не было — в это время Митя, младший брат Надежды, желая отблагодарить моряка-индуса за заботу, дал ему одно из «золотых яичек с бриллиантиком», из тех, что принадлежали сестре… Вот это сочетание золота, бриллиантов и отсутствия уборной, как можно предположить, казалось им совершенно диким, ненормальным. А дальше было еще хуже.