Читать книгу "Булгаков и "Маргарита", или История несчастной любви "Мастера" - Владимир Колганов"

— Не волнуйтесь, я выслушаю вас очень внимательно, — серьезно и успокоительно сказал Кутании, — и в наркоманы вас рядить ни в коем случае не позволю.

— Так слушайте же: вчера вечером на Патриарших я встретил некую таинственною личность. Вроде женщина, но странная какая-то. Например, за ней погонишься, а догнать нет никакой возможности… Гнался я за ней по арбатским переулкам, по Пречистенке. Но только показалось, что догнал, как она юрк в какой-то дом…

Свой рассказ я сопроводил энергичными жестами, тем самым пытаясь передать врачу свое состояние в пылу погони. Надеялся, что хоть таким образом он меня поймет. Ну а что еще мне оставалось?

— И вот теперь вы добиваетесь, чтобы я помог вам эту даму разыскать? Правильно ли я вас понял? — спросил Кутании, внимательно глядя на меня.

«Он умен, — подумал я. — Впрочем, среди врачей умные граждане совсем не редкость, это всем известно. А этот наверняка доцент… Да что доцент, наверняка уже профессор!» — и ответил так:

— Я сам ее найду. Вы только дайте мне справку, что я не морфинист. Умоляю! А то ведь как можно подойти к приличной даме с таким, как у меня, диагнозом? — Для убедительности сначала я решил пустить слезу, а потом, передумав, стукнул кулаком по столу и закричал: — Нет, даже не прошу, а требую, чтобы меня прямо тут, теперь признали окончательно здоровым!

— Ну что же, славно, славно! — спокойно отозвался Кутании. — Вот все и разъяснилось. Действительно, какой же смысл здорового человека называть больным? Хорошо-с. Я вам сейчас же выпишу такую справку, если вы мне скажете… нет, не докажете, а только скажете, что вы здоровы. Итак, коллега, станете ли вы утверждать, что совершенно здоровы?

Предложение профессора мне очень понравилось, однако прежде, чем ответить, я еще подумал, перебирал кое-какие соображения в уме, наморщив лоб, и, наконец, сказал очень твердо и уверенно:

— Я здоров!

— Ну вот и славно, — проговорил с явным облегчением Кутании. — А если так, то давайте рассуждать логически. Возьмем этот вчерашний случай у Патриаршего пруда. В поисках неизвестной женщины вы произвели такие действия, — тут Кутании стал загибать длинные пальцы, внимательно глядя на меня, — бегали по улицам, расталкивая прохожих. Было?

— Было, — хмуро согласился я.

— Кричали, чтобы она остановилась? Так? Затем ворвались в дом за нею следом, а потом в квартиру. Так ли это было?

Я не возражал.

— А теперь скажите, — продолжал Кутании, — возможно ли, действуя таким манером, добиться свидания с приличной дамой, не напугав бедняжку до смерти? И если вы человек вполне здоровый, к тому же врач, вы мне ответите сами: да никоим образом!

Тут что-то странное случилось со мной. Моя воля как будто раскололась, и я почувствовал, что слаб, что нуждаюсь в дружеском совете.

— Так что же делать? — спросил я на этот раз уже робко, нерешительно.

— Ну вот и славно! — снова повторил Кутании. — Это резоннейший вопрос. Теперь я расскажу вам, что, собственно, произошло. — Он задумался на мгновение и продолжал: — Какое-то время назад вы познакомились с женщиной. Вы полюбили ее, были с ней близки, но по некоей не зависящей от вас причине вы расстались. Так ли это было?

— Так, профессор, — прошептал я, замирая от нехорошего предчувствия. «Откуда он все знает?»

— И вот с тех пор образ этой женщины преследует вас. Вам и мучительно вспоминать о ней, и сладостно. В итоге тяжесть утраты любимого человека стала для вас невыносима, и вы не нашли другого способа, кроме как прибегнуть к помощи наркотиков. Я прав или не прав?

Молчу, затаив дыхание, и только жду, что еще он скажет.

— Так вот что я бы вам посоветовал, коллега. Все то, что с вами произошло, изложите на бумаге. Все ваши переживания, всю боль, как бы ни трудно было это сделать. Причем пишите так, будто все это случилось не с вами, а с другим. Нет иного способа избавиться от наваждения, как переложить его на кого-нибудь другого. В данном случае на плечи выдуманного вами человека. Пусть он теперь и мучается! И помните, это вам поможет, а без этого у вас не выйдет ничего. Вы меня слышите? — вдруг многозначительно спросил Кутании и завладел обеими моими руками. Взяв их в свои, он долго, в упор глядя мне в глаза, повторял: — Это вам поможет… Вы слышите меня?.. Это вам поможет… Вы получите облегчение…

— Профессор, но смогу ли я?

— Сможете, если жить хотите. — Он отпустил мои руки, но так же пристально смотрел в глаза. — Однако вот о чем хочу предупредить. Тут либо то, либо другое. Писателю наркотики противопоказаны.

— Но как избавиться от эффекта привыкания? — Я чувствовал, что наконец-то рассуждаю здраво. Во всяком случае, так мне показалось.

— Все очень просто, — пояснил Кутании, — хотя простота эта весьма обманчива, поскольку трудно сделать первое усилие. Так вот, стоит вам начать писать, как в самом скором времени почувствуете, что боль куда-то отступает. Чем больше пишете, тем легче становится на душе. Но лишь одно условие: не напрягайте головы, пишите больше от сердца, от своих переживаний… А там, чем черт не шутит, станете известным писателем, прославитесь. И вот в один прекрасный день та женщина прочитает ваш роман… и тут она поймет, кого когда-то потеряла.

— Профессор! Если получится все так, я вам по гроб жизни буду благодарен.

— Ладно, ладно! Еще успеете отблагодарить. — Кутании еле заметно улыбнулся. — Случится быть в Москве, так непременно заходите. Поужинаем вместе, сходим в оперу…

Ночью, едучи в расхлябанном вагоне обратно к месту службы, под Смоленск, при свете свечечки, вставленной в бутылку из-под керосина, я написал первый маленький рассказ. Потом еще и еще. И вот однажды решился и отнес очередной вышедший из-под моего пера рассказ в редакцию газеты. Там его почему-то напечатали. Потом напечатали несколько фельетонов. Вскоре я бросил занятие врача и стал писать.

И вот, наконец, понял, что пришло время. Время покорять Москву…

Так мог бы начинаться роман о Булгакове и о княгине. Мог бы, однако по-прежнему остаюсь в сомнении. А допустимо ли в реальности существовавшим людям приписывать созданные моим воображением поступки и слова? Даже если оговорить заранее, что это всего лишь плод моей фантазии. С другой стороны, представьте, что я дам персонажам другие, выдуманные имена. Ну и зачем все это нужно? Допустим, кому-то будет интересна мелодраматическая история об аристократке и военвраче, будущем писателе. Но при чем тут я? Не вижу никакого смысла в том, чтобы придумывать еще одно занимательное чтиво. В общем, если и смогу роман когда-то написать, то лишь о Булгакове и княгине Кире.