Читать книгу "Зависимые - Яна Александровна Верзун"

изображал страсть, а потом, сжимая воздух в кулаке, уходил в ванную.

Она шла на кухню, приносила ему воды, и он так же искусно изображал жажду, как пару минут назад оргазм.

Очередным субботним вечером Вероника получила сообщение от отца. Игорь написал, что приземлился в Берлине, его встретили друзья.

— Как думаешь, все будет нормально? — спросила она после того, как показала Кириллу переписку с отцом — вот, мол, она доверяет ему смотреть переписки.

— Уверен, не переживай. У меня сложилось ощущение, что он улетел на это лечение, только чтобы отдохнуть от твоей мамы.

— Смешно, хотя ей сейчас тоже грустно. Мама себе места не находит, когда папа далеко. Наверное, свожу ее в театр, чтобы хоть как-то отвлечь.

— Молодец. А после спектакля сходите на шопинг и хорошенько потратьтесь, — сказал Кирилл.

— Как ты думаешь, твой отец жив? — спросила Вероника после паузы.

— Откуда я знаю? Он не очень-то пытался наладить со мной связь после ухода.

Вероника взяла его за руку. Холодная.

— А ты пытался?

Кирилл стоял у окна и разглядывал упаковку с йогуртом.

— Пару раз звонил в мой день рождения. Может, и еще звонил, но, когда к нам пришел Вадим, мама сменила номер телефона. А потом мы переехали в другую квартиру. И все. Но если бы он хотел меня найти, то, наверное, давно нашел бы. Слушай, давай закроем эту тему?

— Как скажешь. Я хочу принять ванну, а потом, может, посмотрим что-нибудь?

Вероника встала из-за стола и услышала:

— Кстати, Ник, а зачем ты роешься в моих вещах?

Она сделала два шага назад:

— В смысле?

Кирилл подошел вплотную, глаза у него покраснели:

— Я тебя не осуждаю. Только если мы хотим играть в одной команде, тебе стоит научиться мне доверять. Например, сейчас, — он посмотрел на поцарапанные часы на руке, — восемь тридцать, двадцать четвертое сентября, суббота. Я планирую пойти прогуляться и не буду обещать тебе вернуться в двадцать два ноль-ноль, потому что я не обязан перед тобой отчитываться. А своим тотальным контролем ты только заставляешь меня злиться.

— Ты хочешь сказать, что это я виновата в твоих запоях? — закричала Вероника и, спохватившись, закрыла себе рот рукой.

— Я лишь хочу сказать, что не надо рыться в моих вещах, а ты слышишь только то, что хочешь слышать. Прямо как твоя мама, это у вас семейное.

— Не сравнивай меня с мамой! Ты ведь знаешь, как я не хочу стать на нее похожей!

— Но ты уже на нее похожа. Только почему-то видишь в ней только плохое, а во мне — только хорошее, — сказал Кирилл.

Кирилла не было три часа. Безвременье, в течение которого Вероника выпила три эспрессо и проехала две улицы в сторону Аниного бара. Но когда получила сообщение: «Зашел в магазин, купить что-нибудь?» — сдала назад.

В лифте Вероника шесть этажей рассматривала себя в зеркало: две морщины на лбу, а раньше их не было.

Дома протерла пыль с кухонных шкафов, поменяла скатерть на столе. Кирилл пришел, когда закипел чайник. Он доел большой кусок «Наполеона», облизнул ложку и сказал:

— Я расскажу тебе все, что помню про мое детство. Только передай, пожалуйста, сигарету. Нет, лучше всю пачку. И пепельницу тоже передай.

Глава 7

Тот сентябрь, когда ушел отец, был холоднее обычного: уже девятого числа градусник показывал плюс три и ветер по-февральски шастал по улицам и подъездам. Дома похолодало. Отопление обещали включить в конце месяца, а обогреватель остался у бабушки. Тащиться по городу с обогревателем мама не собиралась: бабушка жила далеко. Поэтому вечерами Кирилл сидел за кухонным столом, поближе к включенной плите, от огня которой становилось теплее. Мама говорила, что у нее болит голова от запаха газа, которого Кирилл не чувствовал — дети не знают, какой он — запах газа, — и потому ходила греться к соседке Наде.

Иногда, когда Надин муж был на сутках, мама брала с собой Кирилла. Втроем они сидели на большой кухне за круглым столом, накрытым скатертью, в одном месте которой остался след от затушенной сигареты. Напротив этого места никто не садился: это место дяди Вовы. После чая с вареньем тетя Надя всегда доставала бутылку настойки — и тогда мама смотрела на Кирилла со смесью жалости и строгости и говорила, чтобы он шел в комнату, где стоял телевизор.

Телевизор у тети Нади был цветной, рядом с ним стоял видеомагнитофон, правда, смотреть разрешалось только две кассеты: «Бетховена» (Кирилл видел его раз двадцать) и «Один дома» (просмотр которого Кирилл откладывал до декабря). Пока он ходил по комнате и разглядывал книги, до него доносились разговоры с кухни — и Кириллу ужасно хотелось пойти посмотреть, что делает мама. На цыпочках он шел в сторону туалета, стараясь заглянуть на кухню, но видел только закинутые одна на другую ноги тети Нади со вздутыми венами и с темными волосами ниже коленок.

В такие вечера мама разрешала Кириллу лечь спать с ней. Вдвоем теплее. От мамы пахло чем-то вроде варенья, и дыхание у нее было горячим. Поэтому мальчик сделал выводы: наливка — это что-то вроде морса, только, вероятно, горячего. Ведь щеки у мамы были такие, как будто она выпила три кружки чая. Засыпала мама быстро и даже немного похрапывала, из-за чего Кириллу всегда становилось смешно. Длинные волосы лезли ему в нос, он подолгу ворочался на скрипучем диване, и только положив свои ноги на мамины, засыпал, прижимаясь к ней всем телом. Засыпая, он думал: а может, и хорошо, что папа ушел? Ведь, будь он сейчас дома, Кирилл не спал бы с мамой и не ходил бы с ней к тете Наде, и не слушал, как они говорят о мужиках. Неужели все мужики такие, как говорит мама? Кирилл знал, что папа не такой, да и дедушка не такой, и сам он не такой. У козлов рога и мерзкие бородки, а у них разве есть рога? На всякий случай он ощупал голову: все в порядке, рогов нет.

Тот сентябрь и половину октября мама была доброй и ласковой, и он не мог понять: это временно или навсегда? Не понимал он и причины маминых слез, когда она разговаривала по телефону, прислонившись в коридоре к стене, и почему она иногда так поздно приходит с работы. Ведь работает до пяти часов. А приходит в восемь.

— Мам, это папа звонил? — спрашивал Кирилл, когда мама вешала трубку.

— Нет, это с работы.

— Вызывают?

— Да, — отвечала мама и