Читать книгу "За далекой чертой - Бронвен Пратли"

ее, заверить, что все будет хорошо: они едут в путешествие, только и всего. Но слова никак не шли. Они застряли в горле и не хотели его покидать. Волнение скрутило внутренности узлом, побежало мурашками по спине, по рукам, охватило дрожью ладони. В Мэри боролись восторг, тревога и печаль. Но ничего поделать уже было нельзя: мама приняла твердое решение, и Мэри видела, что она не отступится.

Пока мама мыла младшую сестру, старшая забрала из спальни ночной горшок и понесла его на нижний этаж, где жили мистер и миссис Бадо. Она пересекла их гостиную и кухню, зашла в уличный туалет, опустошила емкость и вымыла ее дочиста под краном. Капли ледяной воды упали ей на лицо, и девочка судорожно вздохнула. Потом поднялась по лестнице с пустым горшком, помахав по пути миссис Бадо (та с измученным видом бегала за полуголым малышом лет двух-трех, розовощеким и голубоглазым), и убрала сосуд на место.

Вымыв руки над каменной раковиной на кухне, Мэри заварила всем чаю. Завтракать было нечем, но мама пообещала устроить им прощальный семейный пир. От мысли об этом у Мэри в горле встал ком. И зачем только мама согласилась их отправить? Какой смысл вот так разлучаться? Даже если мама поедет следом, что они станут делать за океаном? У Мэри никак не получалось представить, каково это – жить в чудесной солнечной стране, описанной дамами из Общества Фэйрбриджа. Но всяко лучше, чем здесь.

Может, в этом и крылась мамина цель: сделать так, чтобы Мэри и Лотти обрели то, чего она сама им дать никак не могла? Да нет, вряд ли. Мама только знай себе ругала их за проступки или негодовала, до чего же дорого обходятся дети. Она сыпала жалобами с минуты, когда Мэри открывала глаза, и до самого вечера, когда сестры укладывались спать. С тех пор, как мать поняла, что ее прежний сожитель не вернется с войны, она не скрывала, что девочки для нее – лишь обуза, взваленная на плечи жестоким миром, чтобы жизнь медом не казалась.

Куда правдоподобнее звучало другое объяснение внезапному радушию матери и стремлению отправить сестер за океан: ей не терпелось съехаться со Стэном. Мэри покачала головой, разливая по чашкам чай и добавляя в него молока и сахара. Если мама готова избавиться от них ради мужчины, которого толком и не знает, лучше будет и вовсе без нее. Если дочки для нее тяжкий крест, то и она им не нужна. Мэри сможет сама позаботиться о сестренке.

Внутри у девочки вскипела ярость, затмив тошнотворное волнение. В тот миг Мэри ненавидела маму так горячо, что едва могла с собой совладать. Все тело трепетало от ненависти. Лотти хлюпала носом в ванночке, пока мама смывала мыло ей с волос. Сестренка не поймет Мэри. Лотти хочет остаться с мамой, отъезд разбивает ей сердце. Всхлипы Лотти только распаляли ненависть к матери, вспыхнувшую в Мэри.

Мама помогла младшенькой вылезти из ванночки. Она прижимала дочурку к себе с такой нежностью, какой Мэри никогда в ней прежде не видела. Злоба внутри заискрила и ожесточилась, превратилась в твердый камень.

– Твоя очередь, милая, – сказала мама, взглянув на Мэри, и улыбнулась.

Пока Лотти вытиралась и мама одевала ее в лучшие чулки, шерстяное платье и курточку с короткими, не по росту, рукавами и дырами на локтях, Мэри разделась и забралась в ванну. Она погрузилась в воду и прижалась спиной к жестяной стенке. Вода была еле теплая и ни капельки не согревала этим промозглым утром, и девочка вся дрожала.

– Тебе помочь? – спросила мама.

Мэри покачала головой:

– Нет, сама справлюсь.

Мать нахмурилась и окинула ее взглядом.

– Уже совсем большая.

Мэри ничего не ответила. В горле у нее саднило, а во рту пересохло. Она быстро вымылась, пока вода совсем не остыла, вылезла и обсушилась у огня. Потом оделась в свой лучший наряд – шерстяную юбку и кардиган в тон – и обмоталась шарфом. Зимнего пальто у нее не было, поэтому пришлось натянуть поверх чулок длинные шерстяные носки.

Мама притянула ее к себе поближе и принялась вычесывать колтуны из длинных влажных волос Мэри.

– Ты вряд ли понимаешь, почему я это делаю, но однажды поймешь, – пробормотала она. Голос у нее был робким и тихим.

Мэри яростно сверкнула глазами.

– Да, не понимаю. Ты отправляешь нас куда подальше. Посмотри, как Лотти расстроилась!

Мама потянула за особенно спутавшуюся прядь, а потом развернула дочь к себе:

– Это к лучшему, моя милая. Поверь мне.

– А ты к нам приедешь?

Мама опустила взгляд на расческу, которую держала в руках.

– Собираюсь.

– Приедешь или нет?

– Я не больше твоего знаю, что нас ждет впереди, солнышко. Но я очень постараюсь – и со Стэном это обсужу. Уверена, ему понравится в Австралии. Разве такой благословенный край можно не любить?

– Ты от нас избавляешься, чтобы жить со Стэном, – заключила Мэри. И это был вовсе не вопрос, а упрек, выплюнутый, точно яд.

Мать зарделась.

– Он говорит, что дети ему не нужны. Нас троих он прокормить не сможет, а уж покупать вам всякое в школу – тем более.

– Так оставь нас тут! – вскричала Мэри. – Мы и без Стэна справимся, раньше ведь как-то жили!

Мама поджала губы.

– Я больше так не могу. Слишком уж тяжелая жизнь. Ты вся исхудала, вечно бледная, а твоя сестра постоянно болеет. Я работаю на износ, а денег все равно нет. Ты разве не видишь? Стэн – это мой шанс выбраться отсюда, начать с чистого листа, и я его не упущу.

Бравада Мэри померкла, стоило ей увидеть панический ужас на мамином худом и бледном лице. Дальнейшие обсуждения не имели смысла. Оставалось лишь шагнуть в будущее как можно увереннее, чтобы Лотти не испугалась.

Девочки взяли поклажу и направились к входной двери. Лотти и Мэри повесили на плечо по небольшой хозяйственной сумке с горсткой личных вещей. В гостиной высились коробки и мешки – это мама собиралась перебираться к Стэну, который жил в многоквартирном доме через дорогу.

Мэри обвела взглядом маленькую мрачную муниципальную квартирку, которая служила ей домом девять коротких лет, и смахнула слезы. Лотти взяла ее руку в свою маленькую ладошку и сжала. И тогда Мэри, быстро втянув носом воздух, отвернулась от прошлого, переступила порог и нырнула в промозглый утренний туман. Фонарщик уже гасил на улице фонари большой крючковатой палкой, а холодные, слабые лучи солнца неспешно ползли по тусклой мостовой.

* * *

После завтрака в местном пабе, состоявшего из яичницы с картошкой, у Мэри заметно