Читать книгу "Горошины - Эдуард Дипнер"

толстая продавщица свернула ей большой кулек, страшно неудобный, апельсины не помещались и норовили выскочить и рассыпаться по тротуару, мы с трудом их усмирили. Я уже подъезжал к кольцевой дороге, как жена завопила:

– Моя сумка!

– Какая сумка?

– С деньгами и документами! Я ее положила на прилавок, расплатилась. А потом эти апельсины… я не знаю, куда я ее дела…

Сумки в машине не было. Нигде. Ни на сидении, ни в багажнике, ни в бардачке. И это была авария. Все деньги, паспорта, документы на машину, путевки… мы были в чужом городе, без денег и документов! Любой милиционер нас арестует и будет прав.

– Подожди, успокойся, подумай, куда ты ее дела.

– Только в этой будке, больше негде.

И что теперь делать – лихорадочно соображал я. – Сумею ли я найти эту будку? И уже вечер, может быть, та бабка закончила работу и закрыла свой киоск. А если даже мы ее найдем… да у нее было такое противное лицо, да она же присвоит наши деньги… и без свидетелей…

Я развернул машину и помчался назад. Где этот проклятый апельсиновый киоск? Незнакомая улица, незнакомая Москва.

– Да вон же он! – заорала жена, показывая пальцем. Я остановился и мы вдвоем, рискуя попасть под колеса, перебежали улицу. Как здорово, что Москва была предолимпийская, полупустая!

– Простите, пожалуйста, – умильно сложив руки на груди, тонким лисьим голоском пропела жена. – Вы не видели…

– Так это Вы оставили сумку? – прокурорским взором впилась толстуха. – А какого цвета сумка? А что в ней?

– Красная, красная такая, с лямками, – заторопилась жена. – А в ней наши паспорта, можете проверить.

– Стану я проверять… – огрызнулась продавщица, выволакивая из-под прилавка сумку. – Не нужно раззявой быть. Молите бога, что повстречали в Москве честного человека.

– С большим трудом я уговорил честного человека взять от нас в знак благодарности денежную купюру, и мы, безмерно счастливые, поехали в Луговую.

Мама объясняла мне очень по-женски, что найти дядю Лёню очень просто: доезжаешь до станции, там вправо есть улица, немного проедешь по ней – у тут будет дядилёнин дом. Конечно, ни улицы, ни дома она не помнила. Я так и поступил. Действительно, от платформы вправо шла дорога, она раздваивалась и переходила в две улицы. Смеркалось, на улочках играла детвора, и я спросил у них, где живут Борисовы. Никто не знал. Мы с женой разделились – я пошел вправо, она – влево, и мы спрашивали у всех встречных, где живут Борисовы. Никто, даже встретившиеся взрослые, не знали, кто такие Борисовы и где они живут! Промаявшись почти час, я решил, что произошла какая-то роковая ошибка. Очень жаль, но придется уезжать. Я уже собирался отчалить. И последний раз! Я спросил проходящую девочку.

– А Вы кто? – встречный вопрос.

– Я стал объяснять безнадежно, что я племянник, еду из Казахстана…

– Так Вы дядя Гена? А я Лена, внучка, и наш дом – вот, рядом.. и нас здесь все знают.

Остолоп! Мне нужно было спросить, где живет дядя Лёня. И любой из детворы тут же показал мне. Кто в дачном поселке знает друг друга по фамилиям?

Но всё счастливо обошлось, была радость встречи, дядя Лёня был неуловимо похож на маму, а назавтра у дяди Лёни был день рождения, семьдесят четыре года, и в Луговую приехала вся московская родня, пятнадцать человек. И мы, трое из далекой дикой страны, были героями дня.

На своей машине? Из Джамбула? А потом на Кавказ? Ты, Гена – истинный Борисов!

Грищуки в Киеве жили на окраине, там, где кончается Воздухофлотский проспект. Я, конечно, вырулил на Крещатик, как это – попасть в Киев и не проехаться по Крещатику? Если верить моему Атласу, то после Крещатика нужно свернуть на бульвар Тараса Шевченки, немного проехать, а потом свернуть налево, на это самый Воздухофлотский. Я вручил Атлас командору, моей жене, чтобы направляла, уверенно повернул на бульвар, и вот где-то здесь должен быть этот самый проспект. Следует признаться, командором моя жена была никаким, совсем не соображала в картах, только глазела по сторонам и отвлекала своего водителя неуместными возгласами: «Генночка, смотри-смотри, а что это такое?» В Киеве, как назло не было никаких указателей, и на Воздухофлотский я свернул по наитию. Широкий, он точно должен быть Воздухофлотским. Но он не был им. Названия на стенах домов было мелкими буквами, и первой была буква «П». Где же этот злосчастный Воздухофлотский? В моем атласе улицы на букву П вообще не было. Я опять заблудился? Я остановился, приткнувшись к тротуару, и спросил у первого попавшегося киевлянина, как попасть на Воздухофлотский проспект. Он оглядел меня так, как будто я был инопланетянином, и неопределенно махнул рукой вперед. Я ничего не понял и спросил второго, с тем же эффектом. Тогда я решил подойти к домам поближе, выяснить, что это за улица не букву П, и затем найти ее в моем Атласе.

Проспект назывался Повiтряфлотским! Вот так!

Мы добрались до Хадыженска, оставили там машину и группой в пятнадцать человек под руководством двух инструкторов – Хасана и Дарьи двинулись в путь через Кавказский хребет. Собственно, не через главный, а так, через отрог. Насчет Сережки удалось договориться с Хасаном, он только махнул рукой: пусть остается. Четыре дня, через леса и горы, через речки вброд и через хлипкие подвесные мостики, с ночевками в палатках. Мы с Сережкой были крепкие мужчины, волокли тяжелые рюкзаки, собирали валежник и разводили костры, натягивали палатки. А наша мать на третий день совсем сомлела и тихонько проклинала свою инициативу. Я забрал у нее рюкзак, и она брела отрешенно и безнадежно. Каким же счастьем с последнего перевала показалось нам море, поднявшееся голубой стеной, высоко к небу!

Целую неделю мы полоскались в море и чихали на то, что палатки нашего туристического лагеря были драны и обветрены, а столовая светилась дырами дощатых стен. Всю эту неделю наш Сережка жил на нелегальном положении. Как Ленин. Нет, в море он полоскался вполне легально, а в столовой мы делились с ним нашими порциями – полпорции от меня, полпорции – от мамы. А поздно вечером он, сторожко оглядываясь, проползал в нашу палатку. На заплеванном пятачке за столовой мы покупали сливы, местные абрикосы и дешевое вино в бутылках, заткнутых газетными кляпами, и были счастливы, как в молодости.

Баку – удивительный город, еще хуже, чем Киев. Здесь не только указателей, названий улиц даже не было. Очевидно, в этом восточном городе все знали