Читать книгу "Крабоид - Юрий Никитин"

Марианна придвинулась вместо со стулом и вазочкой с холодными шариками ближе ко мне, я ощутил, как взяла меня под руку и прижалась теплым мягким плечом.

– Что-то вспоминаешь?

– Нет, – ответил я честно.

– Тогда почему такое сказал?

– Потому что это так, – ответил я. – Это не… воспоминание. Это… во мне.

Она вздохнула.

– Ну ладно, ничего. Постепенно в тебе пробудится и остальные… ну, не воспоминания, раз ты так не любишь это слово, а знания.

– Хорошо, – ответил я серьезно. – Жду.

– Это не сейчас, – уточнила она.

– А когда?

– Не знаю, – ответила она. – Медленно, постепенно… А может быть, и сразу, такое тоже бывает. Вон как Голди Хоун долго не помнила, а потом сразу поняла, что она не жена Курта Рассела.

– Кто такая Голди?..

Она отмахнулась.

– В детстве милый фильм смотрела. Даже всплакнула разок.

– В фильмах правда?

– Примерно, – сказала она, – но не всегда и не точно, это же искусство!.. Но в целом либо правда, либо такое, какой правда должна быть. А в художественных так и вообще много переменных, там правды почти нет, но она имеется и подразумевается в иной плоскости.

Я вздохнул.

– Слишком сложно.

Она посмотрела на меня несколько странно и настороженно.

– Если вспоминать, то ничего сложного, а если учиться заново… даже и не знаю.

– Я запоминаю сразу, – сообщил я.

– Правда? Тогда ты точно идиот.

– Почему?

– Только у идиотов абсолютная память. Я читала!

– Тогда я идиот, – согласился я.

Она посмотрела несколько странно, я видел, как дернулись ее лицевые мышцы, а губы приняли другую форму, что-то выражая на языке мимических мускулов.

– Прости, не хотела тебя обидеть.

– Меня трудно обидеть, – сообщил я. – Я же не знаю, что обидно, а что не обидно.

Шерлок рассматривал меня без улыбки и с настороженностью, а когда заговорил, голос звучал как-то вкрадчиво:

– Но ты о космосе говоришь так уверенно…

– Потому что это так, – ответил я и посмотрел на него прямо. – Другой биологической жизни во Вселенной нет.

Он молча допил пиво из второй кружки, взглянул на оставшуюся.

– Эту не будешь?

Я покачал головой.

– Одной достаточно.

Он с самым довольным видом цапнул ее и подтащил к себе поближе, а Марианна сказала заботливо:

– Крабоид, попробуй мороженое! А то вдруг и его вкус забыл.

– Я и не знал, – ответил я.

Она смотрела, как я, повторяя ее движения, начал делить шарики на дольки и отправлять в рот, Шерлок тоже наблюдал внимательно, лицо остается неподвижным, ни улыбки, ни хмурости, просто смотрит и о чем-то, как уже понимаю, раздумывает, судя по застывшим складкам на лбу и сдвинутым бровям.

– Нравится? – спросил он.

Я ответил, как положено:

– Да, конечно!.. Очень!

– Тогда не кривись, – посоветовал он. – А то будто старую жабу жуешь. А я захвачу с собой, если вы двое не против, пивка и навынос, в салоне оприходую, день жаркий.

Я промолчал, для меня что абсолютный нуль, что недра сверхновой, потому жаркий день биологической жизни от нежаркого не сразу еще и отличу, а Марианна сказала с неодобрением:

– Куда в тебя столько влазит!.. И брюхо еще не отрастил, а уже…

Шерлок подмигнул мне:

– Видишь? Главное, кубики. Или хотя бы квадратики. Женщины от них балдеют!

Я покосился на его напарницу.

– Марианна женщина?

Он хохотнул.

– Уел, признаю. Она как бы женщина, но не совсем, потому и не балдеет. Блюститель порядка и закона в первую очередь! Это с ее-то фигурой, кто бы подумал. Ты ешь-ешь. Слушай умные речи и ешь, так умные люди всегда делают. Вот Васька был умным…

Марианна буркнула:

– Какой еще Васька?

Шерлок сдвинул плечами.

– Не помню. Слышал в детстве, что Васька слушает да ест, потому и стал правильным примером.

Я добросовестно слушал и ел, самый легкий способ обучения – подражание, Шерлок поглядывал из-под приспущенных век с одобрением и непонятным выражением, я бы назвал его настороженностью, хотя все еще не уверен в оттенках изменения человеческих лиц, слишком уж их много, и этот язык почти так же богат, как и вербальный.

Марианна доскребла ложечкой остатки мороженого в вазочке, сказала с сожалением:

– Еще бы, но уже не лезет… Вот бы такое брюхо, как у Шерлока!.. Он и цистерну опустошит, прежде чем в туалет возжелает…

Шерлок довольно усмехнулся.

– Завидовать нехорошо!.. Ладно, уходим?

Мы с Марианной поднялись, а он еще задержался на минутку, расплачиваясь, тоже очень интересный ритуал, сути которого я пока не понял. Во всяком случае, у муравьев не заметил, как и пчел, тем более у других существ, не достигших уровня социализации.

Марианна уже села за руль, я привычно занял место на заднем сиденье. Шерлок на этот раз не сопровождал меня и не усаживал, придерживая, а это значит, и так можно, ничего не нарушаю. Или только потому, что чуть приотстал, а так бы этот ритуал повторился, но если так, то этот вариант не особо важен, запомню.

– Прокати через центр, – сказал Шерлок, когда сел и пристегнулся. – Москва все хорошеет!.. Если бы не пробки, каждый день бы любовался, я же эстет глубоко в душе.

– А так приходится работать, – согласилась Марианна.

Я помалкивал, продолжая записывать в себя все, что вижу и слышу, и неважно, впереди это происходит или за спиной, однако в огромном массиве накопленной информации пока не могу уловить определенных закономерностей, что ошарашивает, как сказали бы здесь человеки.

Центр человейника отличается не столько огромными и высокими с строениями, как особо старыми, самые грандиозные в другой части города, Москва-Сити.

Марианна не стала туда заезжать, просто показала издали, вид в самом деле заметный, ни с чем не спутаешь.

У Шерлока то ли в самом деле такой странный метаболизм, то ли прикидывается, но начал постанывать, что уже снова проголодался, Марианна без особой охоты подрулила к небольшому кафе, где часть столиков вынесена под навес на улицу, там уже отдыхают несколько человек, едят и пьют без особой спешки, поглядывая на прохожих и на двигающиеся по проезжей части улицы сверкающие автомобили.

Я везде копировал движения Шерлока и Марианны, также слова и жесты, к Шерлоку присматривался особенно, потому что я скопировал для себя внешний вид самца, потому и должен вести себя как самец, хотя отличий самца и самки на мой взгляд почти нет, это один организм, разделенный на две части для более полного осуществления репродуктивных функций.