Читать книгу "Интернет-журнал "Домашняя лаборатория", 2008 №7 - Журнал «Домашняя лаборатория»"

из-под контроля разума.

Вверху и внизу

Вверху сложилось организационно-способное агрессивное сообщество. Отношения внутри этого сообщества были высоко политичными, а исходы межкафедральных разборок определялись соотношением сил и искусством политиков. Единожды возникши, подобный мир уже вполне способен к самозащите от посторонних поползновений.

Далее плодились паразитические структуры, учебные и организационные, которые в подобной обстановке обладали повышенной жизнеспособностью.

В частности, расклад учебных курсов становился задачей не содержательной, а политической. Это не означало немедленного общего безумия, но ничего хорошего в затяжной перспективе тоже не предвещало.

Например, нашей общематематической кафедре, которая вообще имела устойчивую привычку быть битой, как-то удалось отвоевать новый курс. Сразу оказалось непонятным, что с этим курсом делать, и так читали, и сяк — а все полная фигня получается. Вот прошло 15 лет, и сколько разумного за это время ушло в небытие. Сколько "часов" на хорошие предметы было за эти годы срезано. А упомянутый курс все читается и читается, и, по-прежнему никто не знает, на кой черт. А сдать завоеванную позицию нельзя — это аукнется потерей ставок. И нельзя перекинуть часы на "голодные предметы" — в итоге только "часы" потеряешь; окружающий мир агрессивен. Т. е., позиция защищается из самых благородных побуждений.

А ведь для нашей битой кафедры такая победа была исключением, а для других — бытом.

Теперь вниз. Заведующий кафедрой должен был отстаивать интересы структуры в горних сферах. Ему же нужно было управляться с подчиненными. На это силы человека обычно и уходили. Т. е. на моей памяти (за одним исключением) источником активного разума заведующий не был. При том что на этой должности часто оказывались люди достойные (в сфере моего непосредственного обзора; вообще-то и это было не так).

Правда, в руках заведующего был прием на работу, а также раздел курсов между преподавателями. И то, и другое могло быть положительно использовано.

А вот при внутрикафедральном повышении в должности была 1001 причина для "продвижения". Я только никогда не видел и не слышал (ни про какой ВУЗ), чтобы в число этих причин входило хорошее преподавание или научная деятельность. Точно так же как ни то, ни другое не могло ослабить иных преподавательских повинностей.

Но в этом пункте нечестно винить злодеев, коммунистов и пр. Это было общее умонастроение нашего общества 70-80-ых годов: если человек с достоинствами — не последний в очереди, то это противоречит социальной справедливости. Точно так же, если человек проявляет инициативу в чем-либо разумном, то это он хочет "пролезть вперед". И надо его осадить. Другое дело прохиндей — все равно вперед пролезет, а будешь мешать — и тебя задвинет. Тут уж человека надо поддержать. Преподавательское сообщество исключением из общих умонастроений не было.

Это обстоятельство смягчалось возможностью защиты диссертации. Как-никак где-то был ВАК и были кастовые клубы в виде специализированных советов. В области естественных наук это были селекционные учреждения, в целом игравшие очень даже положительную роль (можно вспомнить отдельные эксцессы и вызываемое ими возмущение; но это лишь подчеркивает, что от "советов" привыкли ждать разумного поведения).

В итоге внешней силой кафедры расслаивались на три иерархических слоя, и это несколько смягчало демократические настроения. Передвижение же человека из одного слоя в другой было независимо от окружения и было коррелированно с разумом и человеческим достоинством.

Похоже, что у "инженеров" это было не так.

Для того, чтобы защититься по техническим наукам, надо было удовлетворить товарищей, чтобы они не мешали твоему повышению статуса. Т. е., все было очень человечно, и ты оказывался в том же замкнутом кругу.

Регламентация и инициатива

Преподаватели работали по утвержденным свыше программам, на что были две разумные причины.

Во-первых, курсов было много, и необходимо было их согласование. Кроме того, в "государственных интересах" надо было, чтобы было прочитано достаточно.

Во-вторых, постановка и отладка курса — сложная задача, и большинству преподавателей она не под силу. Без опыта это трудно сделать. Да и не разумно, чтобы силы все время на это тратились. Наконец, удачно составленная и отлаженная детальная программа есть достижение, которыми должны иметь возможность пользоваться и другие люди.

Замечу, что достижение первой цели мелочной регламентации вообще не требует, нужно лишь фиксировать набор тем, а при необходимости кому-либо экзотики, договориться о необходимых деталях.

Для достижения второй цели полезен подробно расписанный "установщиком" текст, с расписанием лекций, семинаров, примерного набора решаемых задач, набор контрольных и т. п. Такая бумага вполне полезна и для самостоятельного игрока, даже если он и не собирается ее придерживаться.

По-видимому, детальная регламентация программ имела и "боковые цели".

а) для администрации всегда полезны дополнительные рычаги воздействия

б) инстанциям, пишущим бумажки, всегда полезны дополнительные бумажки

в) неквалифицированных преподавателей надо удерживать в хомуте, чтобы не несли уж совсем ахинею. Пусть уж будут рупором для чужих слов.

Программы были официальными бумажками, но дело все-таки происходило в России, где законы не обязательны для исполнения. Поэтому наличие или отсутствие инициативы у читающего было вопросом его личного выбора.

В реальности, которую я наблюдал, инициативы было до печального мало, при этом ее не проявляли и люди, заведомо способные к самостоятельному разумному действию.

Что касается спектра качества программ, то он был таким, каким априори и должен был быть. Были образцы нетривиального мышления, были добросовестно написанные тексты, были сочинения малоосмысленные, и были похабные.

Под давлением ухудшающейся обстановки программы неизбежно деформировались; последнее обычно делалось по методу наименьшего сопротивления, в итоге возникали конструкции полуадекватные и неадакватные. Фактически, ползучим образом происходило приспособление программ к психологии преподававших.

И вот преподаватель читает по программе. Результаты печальны, но долг честно исполнен; всегда можно сказать, что студенты никуда не годятся, а так как это, и в самом деле, правда, то можно больше ни о чем не думать. Потом курс читается второй, третий раз… Из года в год в одних и тех же местах происходит срыв, но о причинах его можно не думать — что велено, то и делаем.

Мне все же кажется, что вариант программы стандартного курса типа: жесткий и короткий рамочный текст, плюс рекомендуемый образец — вещь вполне разумная, и, по-моему, вполне можно было при реальном чтении курса исходить из этой точки зрения на программы. Может, для уменьшения общего консерватизма предлагать 2–3 образца.

Образование и культура

Когда настал кризис образования, и когда преподавателям стало ясно, что положительный эффект от их деятельности не велик или отсутствует, люди естественным образом стали искать источники самооправдания. Всегда было принято считать, что образование — благородная деятельность. Но теперь было не совсем очевидно, в чем именно состоит твое личное