Читать книгу "Дар сгоревшего бога - Джеймс Клеменс"

Он поднял глаза, зная, чего ждет от него бог.

И медленно кивнул.

— Дал я им маленько козьего молока с колокол назад, — проворчал Малфумалбайн. — Так чуть палец не отгрызли.

И предъявил Бранту булавочные следы укуса.

Своей тушей он загораживал всю клетку. Мальчик шагнул ближе, заглянул в нее. Волчата устроили себе лежбище под его старой курткой, сверкали оттуда злыми глазенками. И при виде Бранта зарычали.

Он откинул засов, потянул дверцу.

— Поберегитесь, мастер Брант. Гляньте сперва, сколько пальцев у вас есть. Не то потом недосчитаетесь.

Подошел, завязывая на ходу штаны, второй великан, Дралмарфиллнир. Он успел облегчиться над ведром в конце прохода между клетками. Собаки близ того места беспокойно поскуливали.

— Паршивцы мохнатые, — сказал про них Дралмарфиллнир. — Видать, не прочь отведать, чего я наложил. Может, оно и вкусно, коль с голодухи?

Малфумалбайн хлопнул брата по плечу.

— Не слушайте его, мастер Брант. Вечно гадает про что ни попадя, каково оно на вкус.

Брант вошел в клетку.

— Нам на пост надо, — напомнил великан.

— Идите, — кивнул мальчик. — И спасибо вам еще раз за то, что вышли и спасли меня от бури.

— Да не надо нам спасиба.

— Зайчишку-другого добудете, и ладно. — Драл пихнул брата локтем, требуя подтверждения.

— Только о своем брюхе и думаешь, — вздохнул Малфумалбайн, подталкивая его к выходу. — Будто знать не знаешь, что поступать надо по чести, потому как оно правильно.

— Ну коль ты своей доли не хочешь, я только рад…

— Да разве ж в этом дело? Нет, мамаша точно тебя головой уронила.

Дверь псарни закрылась, голоса великанов стихли.

Оставшись один, Брант присел на корточки. Волчата смотрели на него настороженными глазенками, в которых играл свет факела. В углу клетки было нагажено. Брант глянул на жидкую лужицу.

— Да, козье молоко — не мамино, — сказал он тихо. — Правда?

В ответ раздалось рычание. Блеснули оскаленные зубки.

Брант бесстрашно придвинулся, сел, скрестив ноги, на солому. Сейчас… они уловят его запах среди прочих ароматов псарни.

Через некоторое время одна мордочка высунулась из-под куртки, принюхалась с боязливым любопытством.

— Узнаешь меня?

Волчонок навострил ушки, припал к полу. Медленно пополз вперед. Самочка, похрабрее братца будет. Тот, более осторожный, держался позади и выглядывал то из-за одного ее бока, то из-за другого, изучая Бранта. Возмещал нехватку отваги хитростью и смекалкой.

Брант опустил руку на солому. Маленькая волчица вздыбила черный загривок, вытянула шею, обнюхала кончики его пальцев. Поползла в сторону, в обход руки, все еще настороженная.

А потом прыгнула и с рычанием вцепилась в большой палец. И замерла.

Наверняка она и укусила Малфумалбайна, подумал Брант. Что ж, подождем.

Вскоре она разжала зубы, попятилась.

— Молодец, — сказал Брант. — Что ж, видно, я это заслужил.

Вздыбленный загривок улегся. Она снова подползла к мальчику. Лизнула розовым язычком кровь, пущенную ее молочными зубками. И заскулила, словно извиняясь.

Самец тоже выбрался наконец из укрытия, подкрался к Бранту, начал вылизывать вместе с сестрой укушенный палец. Покончив с этим, оба принялись обнюхивать мальчика с ног до головы.

Он с тяжелым сердцем следил за ними.

Еще немного, и они окончательно свыклись с его присутствием. Братик вернулся к куртке, ухватился зубами за рукав, потащил. Сестричке такое самоуправство явно не понравилось. С сердитым рычанием она вцепилась в другой рукав, мешая сдвинуть куртку с места.

Брант вздохнул. Возможно, ему следовало оставить их в лесу. Таким ли уж добрым делом было спасение? Какая жизнь их ожидает? И все же это жизнь. Пока бьется сердце, есть будущее.

И у них, и у него.

Мальчик снова задумался о вчерашнем урагане. Вдруг ничего особенного и впрямь не произошло, ему просто передался страх зверей? Вдруг и само бегство их причудилось — из-за лютого холода? Но нет, он хорошо помнил ледяное прикосновение воздуха. И промерзший трупик зайца, упавшего на бегу.

Нет.

В этом скрывалось что-то неестественное.

Но что? А главное — с какой целью?

Ураган пронесся над Ольденбруком, двигаясь на юг, к далекому морю. Через день-другой он доберется туда. И не исключено, все так и останется загадкой. Брант полагал, что обманул стихию, но, может, он поддался иллюзии? И до сих пор находится в ее власти?

Может, так было всегда?

Он тронул висевший на груди камень, который подкатился к его ногам по воле умиравшего бродячего бога.

Насколько свободен каждый из них?

Часть вторая КРЕПОСТЬ В УРАГАНЕ

Глава 5 СЛЕТ ВОРОНОВ

Обеспокоенная Катрин постучала в дверь. От Геррода Роткильда весь день ничего не было слышно. В последний раз они виделись, когда в покои ее явился Роггер и принес странный талисман — череп бродячего бога.

И все.

Ни слова, ни записки.

Геррод никогда себя так не вел. В последние дни уж точно, когда прибывали посольство за посольством из царств Первой земли и Ташижан чуть не трескался от наплыва гостей. Сегодня же, до вечерних колоколов, явится сам Тилар сир Нох. Утро Катрин провела, меряя шагами свои покои. Они не виделись целый год. Письмами, конечно, обменивались, через воронов и гонцов, но для встречи, даже случайной, были слишком заняты после битвы при Мирровой чаще.

Случайности — не для них.

Даже сейчас.

Катрин невольно прижала руку к животу. Когда-то они были помолвлены и собирались пожениться. Любили друг друга, делили постель…

Потом Тилара обвинили в убийстве и нарушении рыцарского обета. Благодаря показаниям Катрин сослали на галеры Трика и гладиаторские арены, где искалечили и тело его, и дух. А позже выяснилось, что он невиновен. Слепая пешка в большой игре, затеянной против Ташижана и сира Генри, бывшего старосты цитадели.

И пострадал не только Тилар.

Кровь на простынях, мертвое дитя с крохотными, как крылья пичуги, ручками, сердечная боль, телесная мука… Последняя потеря, которая и заставила Катрин уйти тогда в добровольное изгнание. Подальше от любопытных глаз, от пересудов о ее помолвке с убийцей.

Единственным проступком Тилара было то, что он ввязался в сомнительные сделки с серыми торговцами. Сошелся со знакомыми юных лет, желая помочь сиротским приютам, поскольку сам в одном из них вырос. Как и она. Порой серебряные йоки застревали в его собственном кармане. Но разве это преступление? Сапожника же с семьей Тилар не убивал, хоть на мече его и нашли кровь. Двум богам суждено было погибнуть — Мирин, которая, умирая, благословила Тилара, и одержимому наэфрином Чризму, которого Тилар убил, чтобы очистить его имя.