Читать книгу "Ермак. Телохранитель - Игорь Валериев"

— Леший, Ус, Чуб прикрыть Государя Наследника. Лис, осмотри места, откуда нас смогут огнём достать.

Отдав приказания ребятам и убедившись, что Вовка, Феофан и Устин прикрыли цесаревича, я сделал где-то шесть шагов к трапу на капитанский мостик, когда раздался панический крик Лиса: "Ермак, на два часа дерево, двести шагов!"

Повернув голову направо, сразу зафиксировал взглядом высокое дерево на острове Разбойный, в кроне которого темнело что-то крупное. А потом в том же месте глаза резанула вспышка на солнце.

— Лис, стреляй!!! — заорал, понимая, что с дерева Николай виден как на ладони и не прикрыт казачатами. Я полуобернулся и, увидев, что Николай лежит на том же месте, сделал назад два шага, а потом, как вратарь, прыгающий в девятку за мячом, разрывая мышцы на ногах, толкнул своё тело вверх-вправо, перекрывая возможную траекторию пули.

Время как всегда в таких ситуациях замедлилось. Моё тело зависло в верхней точке прыжка, а выстрела всё не было.

"На хрена мне это надо?" — успел подумать я, как тупой и сильный удар в левую сторону груди выбил из меня дух, а потом наступила полная темнота. Как упал на палубу, я уже не почувствовал.

Глава 4. Разбор полётов

Я с трудом шёл, пытаясь пробить всем телом, окружающую меня чёрную субстанцию. Неожиданно в непроглядной тьме появилась маленькая точка-звёздочка, которая стала стремительно приближаться ко мне. При этом каждый вздох давался мне всё труднее и труднее. Было такое ощущение, что я лежу на спине, а сверху мне положили наковальню, которая стремится продавить мою грудь, особенно каким-то выступом, впившимся с левой стороны.

Звёздочка росла, дыхание становилось всё реже, а боль беспощаднее. Всё! Больше я не смогу под этой тяжестью вздохнуть ни разу. Звёздочка превратилась в белый туннель, в который я почти вошёл, рассекая вязкую темноту. Яркая вспышка. Кажется, я закричал и очнулся.

Я лежал на кровати в незнакомой комнате. В окна светило яркое солнце. Грудь стягивала тугая повязка. Каждый небольшой полувздох отдавался сильной болью в районе сердца. "Кажется, опять выжил, — подумал я и улыбнулся. — Промахнулась в который раз красавица с косой".

Через проём двери в комнату вошла Марфа-Мария и с усмешкой уставилась на меня.

— Что, герой, очнулся?

Я попытался, что-то ответить, но изо рта вырвался какой-то хриплый клёкот.

— Сейчас, сейчас! — засуетилась Мария. Взяв с тумбочки около кровати кружку и ложку, стала поить меня с ложечки какой-то горькой дрянью. Сделав пять-шесть глотков, терпя сильную боль в левой половине груди, попытался задать вопрос.

Мария, увидев мои потуги, прижала ложку к моим губам.

— Молчи. Сейчас всё расскажу, что знаю.

Поставив кружку на стоящую у кровати тумбочку и опустив в неё ложку, присела на табуретку.

— Когда ты прыгнул, закрывая Государя Наследника собой от пули, то, по словам доктора Рамбаха, тебе сильно повезло. Не в рубашке тебя Катерина родила, а в кольчуге! Я не сильно поняла все заумные слова доктора про траектории, углы попадания, рикошета, слышала, когда тебя повторно перевязывали, а я помогала, но пуля попала тебе в один из твоих метательных ножей на перевязи, а под ним ещё и часы Цесаревича оказались.

Мария протянула руку и вытянула выдвижной ящик тумбочки. Достав из него нож и часы, показала их мне.

"Вот это да!" — подумал я, рассматривая нож и часы. Судя по всему, пуля по касательной ударила в нож, согнув его. Нож раздавил корпус часов. Попытался представить траекторию пули и положение моего тела в прыжке, чтобы такое произошло. Получилось с трудом.

"Да-а-а, уж! Как сказал бы Киса Воробьянинов. Везение зашкаливает", — пронеслось у меня в голове.

— Так что, господин гвардии подполковник, отделались вы легко. Немного грудную мышцу повредило, даже сшивать ничего особо не пришлось, всего четыре шва наложили. Ещё ребра тебе сильно зашибло, да синячище во всю грудь, — продолжила Мария. — Доктор беспокоится, что может быть перелом рёбер и контузия легкого. Но я ничего такого не чувствую.

Мария протянула правую руку и её ладонь застыла над моей левой грудной мышцей. Знахарка закрыла глаза, склонив голову. Вены на её левом виске, который я видел, набухли и казалось запульсировали. На лбу выступили капельки пота. Через несколько секунд Мария встряхнула рукой, как будто сбрасывая с ладони что-то на пол, и глубоко вздохнула.

— Нет, ничего такого плохого не чувствую, — на выдохе с трудом произнесла она. — Через три-четыре недели всё будет в норме. Только шрам на груди останется. Но как говорится, шрамы украшают мужчину. Только что-то у тебя их уже многовато. В прошлой жизни столько же было, или больше?

— Нет. Где я? — с трудом выдавил из себя три слова.

— У меня. В комнате для больных. Ты теперь погорелец. — Мария невесело усмехнулась. — Сожгли хунхузы твой хутор. А у Селевёрстовых и так тесно. Не на полатях же тебе лежать. Вот и перенесли ко мне.

"Вот это номер! Хорошо, что ещё пару месяцев назад дедовы награды, шашку с кинжалом, документы, бумаги, деньги и настойку женьшеня перенёс к Селевёрстовым. Мальки очень любопытные были. Всё им надо было посмотреть, потрогать. А самородки, давно в схроне лежат, подальше от чужих глаз. Но добра много пропало. Книги, учебники, одежда, снаряжение, оружие… Ё моё!!! Можно сказать, я теперь гол, как сокол, но, слава богу, остёр как топор", — грустно усмехнулся про себя.

— Не переживай, Тимофей, — Мария погладила меня по голове. — Станичники помогут отстроиться. Тем более, если бы не твой младший десяток и станице бы не поздоровилось. А так отбились, почти без потерь.

Я вопросительно уставился на знахарку.

— На станицу тоже было нападение. С двух сторон. От Зорихи и с дороги от твоего хутора. Казачата предупредили. Успели улицы перекрыть телегами, кольями. Даже щиты собрать успели. — Мария тяжело вздохнула. — Из наших станичных никто не погиб. Пятеро казаков, да три казачки ранены. Из других станиц делегатов трое убито, да трое ранено. Отбились, слава Богу!

Марфа-Мария размашисто перекрестилась и продолжила.

— Убитые, правда, не при нападении на станицу, а когда на лодке остров Разбойничий проверяли. Туда Лесков пошёл, а с ним трое ольгинцев, привычных по островам, да плавням шариться. Михаила тяжело раненым нашли, не дорезали его, а ольгинцев всех побили. Как-то умудрились варнаки их и Михайло в ножи взять. Василий Карпов успел на берег выйти, там и умер. Как с такой раной шёл, до сих пор понять не могу. Ему сердце должны были пополам развалить.

Мария грустно вздохнула и перекрестилась.

— А у нас теперь не станица, а лазарет в осаде. Цесаревич из лучшей гостевой комнаты в трактире ни разу как туда его завели, не выходил. Засел там с господами офицерами. У Сычёва губернатор, адмирал, да штабс-ротмистр раненые лежат. Все тяжёлые, но жить будут. Доктор Рамбах так сказал. Третий генерал по станице носится, как наскипидаренный. Всех в бараний рог скрутить или на каторгу отправить обещает. Вокруг станицы патрули из казаков. Улицы заставами, да телегами перекрыты. Жуть! Не только я, старики такой суматохи припомнить не могут.