Читать книгу "Неизлечимые романтики. Истории людей, которые любили слишком сильно - Франк Таллис"

Когнитивные психологи, описывая систему убеждений и верований, которая влияет на то, как мы видим, понимаем и реагируем на окружающий мир, прибегают к термину «схема». Схемы формируются опытом, который переживает человек.

Порой идею схемы уловить довольно сложно, потому что она условна и её нельзя увидеть глазами; однако дисфункциональную схему можно описать метафорически – как линзу, через которую проходит свет жизненного опыта и преломляется из-за царапин или трещин на стекле. Искажённое изображение, которое получается в итоге, отражает совершенно иную, нереальную картину мира и вызывает сильные переживания. Если искажения обрисовывают мир, к примеру, как место, полное опасностей и чудовищ, то человек будет испытывать иррациональный страх.

Американский психиатр Аарон Т. Бек, разработавший когнитивную терапию, полагал, что дисфункциональные схемы хранят накопленные знания как минимум двумя способами: в виде условных суждений, или допущений, к примеру, «Если меня не любят, я не могу быть счастлив»; и в виде безусловных утверждений, таких как «Меня нельзя любить». Второй вид высказываний представляет собой «базовое убеждение». Базовые убеждения намного мощнее допущений и лежат в самой глубине души.

Основную часть важнейшего жизненного опыта человек усваивает ещё до освоения речи, поэтому некоторые схемы либо невербальны, либо содержат в себе невербальные элементы. Пока не освоена речь, обучение и запоминание происходит на уровне тела. Когда наши тела «вспоминают», мы испытываем физические симптомы, например учащённое сердцебиение, сбивчивое дыхание или мурашки по коже. Возможно, именно поэтому появилось устойчивое выражение «нутром чую». Похоже, едва уловимое восприятие происходит не в мозгу, а в других частях тела.

Схемы хранятся в бессознательной части разума и именно оттуда влияют на ви́дение человека. Как только активируется предречевая схема, человек погружается в мощные необузданные эмоции младенческого возраста. Такой спусковой механизм, как ревность, может активировать схему брошенности, и уязвимую личность накроет волной жуткого непереносимого одиночества. Весь процесс происходит автоматически и почти что бессознательно. Основная задача психотерапии – рассказать уязвимому человеку о его схемах и переделать их путём корректирования дисфункциональных утверждений и пагубных базовых убеждений. Отношения психотерапевта и пациента – в которых терапевт становится своего рода суррогатным родителем – могут дать мощный толчок для изменений на доречевом уровне; однако, чтобы добиться таких фундаментальных подвижек, дуэту терапевта и пациента нужно проделать долгую работу.

Схема брошенности чаще всего активируется в близких отношениях; нейтральные замечания или поступки партнёра интерпретируются в негативном ключе, после чего следует чрезмерная или неадекватная реакция. Состояние паники и сильного возбуждения затем сменяется состоянием отстранённости и ухода, которое вдобавок может служить наказанием ничего не понимающего партнёра.

Когнитивная терапия, сосредоточенная на схеме, – прекрасный пример общего языка, на котором говорят терапевты разных школ. Несмотря на то что у когнитивных терапевтов и психоаналитиков совершенно разные подходы, главная цель тех и других – уменьшить силу влияния, исходящую из бессознательного, и увеличить осведомлённость сознания об истоках саморазрушительного поведения. Тогда пациент сможет оценивать ситуацию более критически и, следовательно, делать более разумные и адекватные умозаключения.

Я был настроен очень оптимистично. Терапия ревности может вызывать некоторые сложности, но у нас всё шло хорошо, мы достигли неплохого прогресса. Грег и Анита разговаривали друг с другом, и оба решительно хотели сохранить и улучшить отношения. Я разработал план терапии и изложил его в виде диаграммы, на которой изобразил причины Анитиной ревности по мере их удалённости, провёл от них стрелки к её базовым убеждениям, допущениям и мыслям, обвёл кругами объяснения того, как можно сладить с определённым поведением, и начертил маленькие квадратики с переменными факторами. Случай Аниты представлял собой классический пример, рассмотренный в различных психологических моделях и теориях. Всё указывало на то, что терапия увенчается успехом.

Но на следующий день Грег с Анитой расстались.

Первым ко мне пришёл Грег. На лбу, прямо над левой бровью у него был прилеплен пластырь.

– Вечером в пятницу мы встречались с друзьями в теннисном клубе. Анита чувствовала себя как рыба в воде, расслабленно, мы наслаждались общением. Валяли дурака, шутили, смеялись. Анита очень общительная и умеет найти подход к людям. Хотя вы бы, наверно, даже не догадались, что она такая. Вы ведь видели её только здесь – когда она рассказывала о своих проблемах. Но когда она в другой обстановке… – Грег бросил взгляд за окно, – …с ней легко и весело. Была там, на вечеринке, ещё одна женщина: стояла у барной стойки. Она показалась мне знакомой, а когда повернулась, то я узнал её – это была Кейт, моя бывшая подружка. Мы встречались лет пять назад, но недолго – ничего серьёзного, лёгкое увлечение. Я отвернулся, надеясь, что она просто пройдёт мимо и не заметит меня, но Ричард, один из моих приятелей, окликнул её и позвал присоединиться к нам – она работала в той же туристической компании, что и он. Я понятия не имел, как мне вести себя в подобной ситуации. Кейт держалась дружелюбно, и было очевидно, что мы знаем друг друга, но никто не спрашивал, откуда мы знаем друг друга. Думаю, Кейт почувствовала некоторую неловкость, потому что мы с ней поболтали совсем чуть-чуть. Бо́льшую часть времени она говорила с Ричардом и его женой. Слава богу, Кейт ушла, как только допила бокал. Анита почти ничего не говорила с тех пор, как к нам подошла Кейт, и весь оставшийся вечер тоже молчала. Я чувствовал неладное, да и, наверно, перебрал с выпивкой. – Грег посмотрел на меня виноватым взглядом, как бы прося о снисхождении. Я, словно священник, дарующий милость, чуть приподнял руку и понимающе кивнул, и тогда Грег продолжил: – У меня выдалась тяжёлая неделя, и мне хотелось спокойных выходных с Анитой и мальчиками. Мне не хотелось ни о чём спорить. Пока мы ехали в машине, обстановка прилично накалилась. Анита спросила: «Откуда ты знаешь Кейт?» Я рассказал ей, что Кейт – моя бывшая, и тогда Анита говорит: «И когда же ты собирался мне о ней рассказать?» Я не был готов к такому вопросу, потому что мне вообще-то хотелось уже забыть о Кейт, мирно доехать до дома и заняться любовью – как обычная пара. Но всё же я объяснил, что с Кейт мы провстречались недолго и я не видел её уже несколько лет. На что Анита сказала: «Что? Ты не видел её до сегодняшнего вечера?» А я ей: «Да, не видел». Но Анита уже начала что-то подозревать и накручивать, я видел, как она становится всё печальней. – Грег посмотрел на диван, на пустое место рядом с собой, как если бы только что заметил, что Аниты нет рядом. – Мы приехали домой, отпустили няню, – продолжил он. – И, когда сидели на кухне, Анита начала задавать вопросы – они вылетали пулемётной очередью, один за другим. Конца им не было. А потом она вдруг сказала совсем нелепицу, вроде: «До сих пор считаешь её симпатичной?» И я сказал: «Да, я до сих пор считаю Кейт симпатичной». Я собирался добавить «Но я её не люблю», как Анита запустила в меня тарелкой. Она промахнулась, попала в стену, но осколок отлетел и задел меня здесь. – Грег указал на пластырь. – И тогда я подумал: «Я так больше не могу. Не нужно мне всё это. Так жить невозможно».