Читать книгу "История Франции. Средние века. От Гуго Капета до Жанны д`Арк - Жорж Дюби"

Такая фрагментация была завершением весьма медленного процесса, в ходе которого политические структуры приспосабливались к задачам эффективного управления с дальнего расстояния. Прежние положения вырабатывались исходя из наличия городов, дорог, денег. В эпоху раннего Средневековья и города, и дороги, и денежное обращение приходят в упадок. А когда наступило оживление этих факторов развития в результате военной экспансии одного из народов Франкии, то оказалось, что в новой ситуации они больше не работают. Глубокий паралич денежного обращения и успехи сельского хозяйства на основе оседлости обусловили превращение всего общества в крестьянское по характеру. Властное регулирование в полном объеме могло осуществляться лишь на ограниченной территории, охватывая самое большее два десятка приходов, какую-то часть старинного «края», находящуюся под графским надзором. В этом пространстве произошло смешение публичных служб правосудия и поддержания мира с весьма активными системами господства, которые «богатые люди» выстроили в частном порядке вокруг своих усадеб и земель. Эти системы распространялись на мужчин и женщин, зависящих каким-либо образом от господ. Посредничество «богатых людей» было необходимо, чтобы публичная власть, и старая, и новая, могла охватить самые глубокие слои «плебса». В конце концов было признано, что эти люди обладают властной силой, обозначаемой словом potestas и равнозначными ему терминами. Как я уже говорил, изменение было резким. Таковым оно оказалось и в языке текстов, из которых историк черпает сведения. То, что он чуть ли не принял за революцию, на самом деле раскрывало явление, долгое время уже существовавшее, но не видимое за старыми формулами. В конце концов писцы отказались от этих формул, уже не отражавших, как стало очевидным, конкретной реальности социальных отношений. Когда явление созрело, пелена исчезла сама собой, причем мгновенно. Во всех областях Франции, где проводились серьезные исследования, их участники ощутили разрыв, «коренное изменение», по выражению П. Боннасси. Критическими оказались 20-е годы XI века, и в следующие за ними три-четыре десятилетия мы наблюдаем, как закрепляются границы новых территорий властвования.

Действительно, сеньория, в отличие от частных патронажей, обладает публичными функциями, и поэтому ее власть, подобно власти короля, подобно власти графа, должна распространяться на всю территорию. Такую территорию иногда называли vicaria (викариатство, наместничество); этот термин когда-то использовался для обозначения группы «вилл», обитатели которых, обладая статусом свободных людей, собирались вместе, чтобы вершить правосудие. Но возникли и новые термины: mandamentum, который делает упор на делегировании полномочий сеньору, узаконивающем власть этого мандатария; salvamentum, подчеркивающий охранительную функцию данной власти; наконец castellania. Последний термин появляется в краях Шаранты около 1060 года; он напоминает об объекте, ставшем ядром новой политической ячейки, — castrum — замке, башне. Такая башня, устремленная вверх, представляющая вертикаль в пейзаже, появляется как ответ на вызов городских стен, внутри которых утверждались королевские прерогативы, дальние наследники античных форм государственности. Находясь в центре контролируемого им пространства, это сооружение является одновременно и резиденцией, и знаком принуждающей мощи, обязанности быть защитником, права приказывать и карать.

Археологические изыскания показывают, что французские земли, едва выйдя из протоисторического времени, покрываются защитными сооружениями. Возвышаясь над зубцами скал или прячась в низинах, среди вод, эти сооружения представляли собой земляные валы с палисадами, окружали довольно обширные площади, способные уместить все население, вместе со скотиной и припасами. Какое-то количество оград использовалось в раннее Средневековье, некоторые служили и накануне тысячного года. Однако система укреплений, которая возникла на рубежах феодальной эпохи, оказывается совершенно отличной от былой примитивности. Прежде всего, увеличилось число укреплений — замков, фортов. На территориях городов-сите возникло немало крепостей, которые строились на остатках римских сооружений, на сохранившихся частях ворот, амфитеатров, терм. В равнинных краях старинные укрепления были по большей части заброшены, их заменили новые. Они не размещались по какому-то единому замыслу. Некоторые воздвигались рядом с другими. Так, в Сеньоне, поблизости от Апта, или в Амбуазе в конце XI века три замка выстроились в ряд на расстоянии, не превышающем 100 метров, причем каждый из них был самостоятельным источником власти. С другой стороны, набор оборонительных сооружений сузился, основным в нем стала башня — donjon. Этот термин, как и слова «опасность», «угроза» (danger), является производным от dominium, под которым понимается власть сеньора. Донжоны сооружались из дерева, иногда из камня (на юге и с конца X в. — на севере), они имели по три этажа, но в большинстве случаев там находились очень тесные помещения, не предназначенные для жилья. Жилой дом воздвигается на расстоянии, включает в себя «залу», в которой происходят публичные отправления власти. Башня же имеет военное предназначение и, может быть, прежде всего символическое. Но она используется и как место, где укрывают все самое ценное. Так, хранитель одного из замков в Амбуазе (который вместе со своими людьми ночует в другом помещении) именно в башне, на промежуточном этаже, куда попадают лишь с помощью приставной лестницы, укрывает сокровище — свою жену; она только что произвела на свет возможного наследника и еще не оправилась от родов. На самом верхнем этаже находятся дозорные, которым оттуда видна вся округа; здесь развивается стяг, эмблема мощи. Если невозможно установить башню на крутом спуске, скале, то ее поднимают на земляной насыпи, высотой примерно в десять метров, в этом случае площадь основания этого сооружения не превышает десяти квадратных метров. Земля, взятая для насыпи — «мотты», образует ров. Башня возвышается над «двором», окруженным менее высокими земляными насыпями, где находятся жилые помещения и хозяйственные службы. Таков образ замка в представлении его современников. В частности, таким было предложено его изобразить около 1090 года (в Англии, конечно) вышивальщицам ковра из Байё, на котором перед нами предстают картины нормандских крепостей и даже городов.

Упорный труд археологов в Шампани, Ангумуа, Провансе, Нормандии, Брессе позволил установить, что некоторые «мотты» были насыпаны на тех местах, где ранее находились большие здания, резиденции представителей публичной власти. Выявлено также некоторое количество незавершенных укреплений, относящихся, в частности, к 60-70-м годам XI века. Наконец, обнаружилась необыкновенная плотность сети таких укреплений. В маленьком нормандском кантоне Сенгле (сегодня в нем 48 местных общин) в XI, XII веках существовали три замка, что подтверждают и письменные источники, и по меньшей мере 13 насыпей. Согласно А. Дебору, число последних в Шаранте достигало 150. В обоих случаях такое количество превышает то, которое было определено на основе письменных источников. Эти цифры заставляют усомниться в том, что все обнаруженные сооружения были центрами миротворчества. Без сомнения, значительная их часть всегда оставалась придатками к нескольким замкам, в которых сосредоточивалась мощь сеньоров.