Читать книгу "История Франции. Средние века. От Гуго Капета до Жанны д`Арк - Жорж Дюби"

Чтобы точно датировать эти укрепления, необходимо обращаться к текстам. Раскопки в редких случаях позволяют решить данную задачу. Таким образом, полученная информация неточна. Когда в тексте содержится упоминание о каком-либо замке, это означает, что он в тот момент существовал. Но мы никогда не узнаем, с какого именно времени. Были, однако, попытки воссоздать хронологическую картину на основе скудных источников. До 1000 года около 15 таких крепостей располагались в Анжу, примерно 10 — в Шаранте, где изыскания проводились особенно интенсивно. Все крепости представляли собой общественные сооружения, находившиеся в ведении графа или епископа. Но не объясняется ли это число тем, что писцы, еще не отрешившиеся от старых образцов, называли только общественные строения? Упоминания о замках множатся в первой половине XI века. Обнаруживаются 10 новых замков в Анжу, 36 — в области Шаранты. Каждый третий из их числа принадлежит лицу, политическую связь которого с представителями королевской власти невозможно выявить. В Анжу, как и в Лотарингии, более яркий свет на проблему проливают источники, относящиеся к периоду между 1050 и 1075 годами (и сами эти истопники становятся гораздо более многочисленными). По мнению А. Дебора, большую часть обнаруженных там замков соорудили крупные земельные собственники для поддержания своей власти. Эта власть не доставалась им «ни по наследству… в качестве бана (здесь ban — право поддерживать мир и вершить правосудие), полученного от слабеющей королевской власти, ни как продолжение старинных патронажей». Разрыв преемственности. Без сомнения, соблазн строить «мотты» и башни широко распространился в период, когда слились власть публичная и власть частная. Строили свободно, в зависимости от обстоятельств. Об этом свидетельствует установление, обнародованное в Нормандии в 1091 году и известное под названием Constitutiones et justitiae. Оно в письменной форме закрепляло принципы, которые провозгласил четырьмя десятилетиями ранее Вильгельм Завоеватель, когда вновь твердо взял в свои руки княжескую власть и пытался пресекать подобные инициативы. А они были многочисленными, угрожающими. Несомненно, таковыми эти действия оставались и в 1091 году, поскольку авторы установления не преминули напомнить, что «никому в Нормандии не дозволено ни выкапывать рвы на равнинной местности, кроме такого рва, со дна которого можно выбрасывать грунт без помощи приставной лесенки, ни ставить более одной палисадной линии, и она не должна иметь ни редана (уступа), ни дозорного хода; никому не дозволено возводить укрепления на скале или острове». Сюзерен разрешал ограждать «дворы», но предписывал делать ограды легкими; никаких насыпей, никаких новых замков. Это с очевидностью выявляет тенденцию к умножению числа замков, стремление государей в середине XI века такую тенденцию переломить.

От башни исходит господство. В некоторых случаях ее хранитель отдает приказы от имени вышестоящего лица, властителя regnum — королевства или графства. Тогда этого человека называют по функции, которая ему доверена, — castellanus, шателен, владелец замка. Однако в большинстве случаев такой владелец ни от кого не зависит. Это господин, о чем красноречиво свидетельствует титул, которым он сам себя величает, — dominusy «сир» на языке простонародья. В его руках все полномочия верховной власти. Независимо от того, обладает или не обладает замок независимостью, его глава хранит меч правосудия, то оружие, которое доверил Господь воинам, чтобы они защищали мир Божий на земле. И когда взвивается стяг, когда из замка раздается боевой клич, то поднимается вооруженный отряд. Только сир может отдавать приказы, ибо любая командная функция, считающаяся публичной, есть дело чести, а честь нераздельна. А когда сир становится немощным, когда приближается смерть или старческая дряхлость, он передает свои функции одному из сыновей, старшему, а в случае бездетности — одному из братьев, одному из племянников, наконец, не без опаски, — супругу старшей дочери. По приказанию сира все его помощники должны собраться в зале для торжественного признания наследника. Главе рода подобает в этот момент обратиться к присутствующим с речью, напомнить тому, кто сейчас займет его место, об обязанностях сира. Этот ритуал, в том виде, в каком он был описан в середине XII века в хронике сеньоров Амбуаза, очень напоминает церемонию, которую, по словам Дудона из Сен-Кантена, устраивали предводители нормандских пиратов, когда они чувствовали приближение кончины или когда они отправлялись в Святую Землю.

При всем этом «господин» является начальником, «главой». «Глава дома», говорится об одном из них в грамоте, составленной в Маконнэ около 1100 года. Под его началом находится «семейство», «паства», состоящая из двух частей. Первая — челядь, в обязанности ее входит уход за лошадьми и ратными доспехами; вторая — сами ратники, связанные одновременно с башней и со своим предводителем. Его называют «господином замка», а их — «воинами замка». Последнее определение составители грамот и хронисты используют для обозначения всего отряда. Члены такого «семейства» смотрят на сира как на отца. Семейная модель отношений проявляется здесь в том, что сир должен интересоваться мнением воинов замка относительно женитьбы своего сына или замужества дочери, что согласие воинов необходимо при передаче власти преемнику.

Иногда (в частности, когда в наследники прочат зятя) слова согласия цедят сквозь зубы, ибо часть гарнизона может считать такого наследника чужаком, от которого надо избавиться. Если новый сеньор умирает от загадочной болезни, то подозрение падает прежде всего, разумеется, на его жену, но затем сразу же — на воинов замка. Действительно, в отряде, привязанном к крепости, имеются потенциальные претенденты на наследство: в их жилах течет кровь покойного господина. Это — его младшие братья, племянники, двоюродные братья и особенно побочные дети — бастарды. Такую «семью» известной мере объединяет кровное родство. Однако главный источник ее сплоченности — «дружба», товарищество, укрепляемые совместными трапезами, совместными ратными делами. Об этом свидетельствуют прозвища, которыми часто награждают друг друга братья по оружию, — Толстяк, Босоногий, Рыжий. Такие клички даже передаются по наследству. Наконец, подобно монахам монастыря, являющимся вместе со своим отцом-аббатом коллективными владельцами имущества и прав, которые принадлежат почитаемому в этой обители святому покровителю, воины замка являются совладельцами власти, связанной с крепостью, и сир не может принимать решения, не советуясь с ними. Воины помогают сиру упрочить власть. Я разделяю мнение П. Боннасси о том, что сеньория представляла для крестьян двойное бремя, ибо они становились жертвами набегов, которые совершали для их устрашения воины замка. Такие набеги на языке того времени называли «кавалерийскими наездами», «кавалькадами» — их участники были конными воинами. Именно положение всадников отличало этих воинов от простонародья, которое они подавляли, устрашали, будучи солидарными с сеньором. Солидарность проявлялась и при поражении. Не были редкими случаи, когда победитель, взявший крепость, не только сжигал ее укрепления, но и уничтожал ее гарнизон, предавая смерти всех воинов замка или же ослепляя их, или отрубая правую руку.

Эти грубые люди беспрестанно соперничали между собой. Живя в одном помещении, как монахи, они испытывали друг к другу одновременно и приязнь, и ненависть. В этом помещении они спали, сюда заносили столы, превращая общую спальню в трапезную. Постоянный гарнизон крепости получал время от времени подмогу от других конных воинов, которые также были связаны с этой крепостью, но проживали в своих собственных домах, находившихся чаще всего на территории, непосредственно подвластной сеньору, а иногда и за пределами этой округи. Вот как около 1025 года была организована охрана графского замка в Вандоме. В апреле и в мае (эти месяцы отличались особой военной активностью, на каменных календарях, высеченных на порталах больших церквей, их изображали в виде вооруженного всадника, гарцующего среди деревьев с молодыми листочками) замок сторожит сам граф вместе со своим «ближним кругом» (т. е. людьми, делящими с ним кров и стол); но в остальное время гарнизон крепости составляют «воины» другого рода. Их называют тем же латинским словом — miles, но на этот раз не применительно ко всей группе. Это уже личное звание, которое судейские писцы, стремящиеся обозначить социальную принадлежность свидетелей, записывают вместе с именем собственным. Звание такого воина (обычай давать их распространяется в начале XI в.) уже не походит на кличку, но указывает на место, где находится его усадьба. Хронисты того времени хорошо чувствовали, что существуют две категории воителей: одна — имеющая более высокий ранг, и другая — живущая в тени своего господина. Последнюю составляют milites gregarii — рядовые или же «воины второго разряда», второго сорта. Более высокую ступень занимают люди, которые также должны «служить», то есть выполнять свой общественный долг, взяв оружие, охраняя крепость. Но это служба добровольная, привилегию на нее дает происхождение.