Читать книгу "Софья Толстая - Нина Никитина"

Но как быть с душевным комфортом, одаряющим особым состоянием? Умела ли Соня отдыхать? Кажется, для нее самым лучшим отдыхом было общение с Лёвочкой, доставлявшее ей огромную радость. Так, например, она «весь день усиленно кроила, шила на машинке», а после с радостью могла предаваться «игре в четыре руки» с мужем или читать с ним «Отверженных» Гюго, или совершать совместные прогулки по Засеке, или кататься с ним в экипаже по дороге. Только Лёвочка мог совсем обыденное превратить в необычное. Без него все становилось пустым, одиноким, словно теряло душу.

Она с детских лет любила пасхальные дни. Но вот вместо долгожданного пасхального веселья, сопровождавшегося крашением яиц, впечатляющей всенощной с «утомительными двенадцатью евангелиями», плащаницей, забавной экономкой Трифоновной с громадным куличом «на брюхе», благостной заутреней Соня впала в унылое состояние. Она не почувствовала духа «праздника праздников», потому что была в это время в «интересном» положении, с «значительным возвышением спереди», когда даже полчаса было бы трудно выстоять, а что же говорить о восьми часах службы, да еще, когда «народу ужас», и «жара стоит, не приведи Бог!». Страстную субботу она провела дома. Теперь на весь праздничный ритуал Соня взглянула критическим Лёвочкиным взором.

После заутрени в торжественных платьях с «высокоторжественными лицами» «выплыли» тетенька со своей подругой- компаньонкой. Пришли христосоваться деревенские ребята, которым Соня раздала немного денег, прибыл отец Константин из Кочаковской церкви, а потом Соня с мужем вышли погулять, «грызли подсолнухи, сидели на закутках у изб». Прошлись чинно по деревенской улице, на которую вывалил народ в пестрой одежде. Из толпы выделялись девки своими яркими, огромными, блестящими серьгами и сияющими лицами. После обеда Лёвочка играл с ребятами в пыжи, а Соня опять грызла подсолнухи, пока не стемнело.

Она любила их длительные прогулки, когда они «ездили за восемь верст в свою маленькую деревеньку Грецовку на Могучем» (кличка яснополянской лошади. — Н. Н.). Но поскольку Соня была «тяжела» и очень опасалась за свой живот, ей казалось, что они «ужасно скоро скакали». К счастью, все обошлось благополучно, и вечер удался. Во время поездки они с Лёвочкой все время болтали про свое житье — бытье, позабыв о своих хозяйственных проблемах. Славной получилась эта передышка, позволившая им еще раз заново встретиться друг с другом, насладиться общением.

Их иногда навещали супруги Ауэрбах, приезжавшие из Тулы, и семейство Менгден в полном составе. Лёвочка играл для них старинный, любимый всеми романс «Ключ» — «С тобой вдвоем». Соне стало грустно, нахлынули воспоминания, а тут еще соловьи, заливавшиеся изо всех сил, нагоняли мысли, что все проходит, пройдет и это…

Порой ей было все‑таки не по себе в этой «первобытной» деревенской обстановке, она искала «отдушину» среди житейской пыли. Непосильно было нести на своих плечах тяжкий груз жены писателя, матери — наседки, хозяйки имения. Ей, молодой женщине, конечно, хотелось веселья. На помощь ей приходили воспоминания о московской жизни, наполненной кадетами, друзьями ее старшего брата, кузинами и кузенами, клокотанием молодости, творческим запалом, бурлеском веселой фантазии, праздничной феерией.

Соня вспомнила себя в роли барышни Марты. Как‑то она побывала на одном из оперных представлений «Марты». У нее возникло желание написать что‑то вроде либретто, чтобы самой сыграть Марту. Она предложила «актерам» несколько арий для пения, себе же выбрала главную партию. Соня быстро вошла в образ: распустила свои роскошные волосы, оделась крестьянкой. Заглавную роль героя — любовника исполнил Саша Поливанов, тайно влюбленный в Соню. Во время одной из репетиций она позволила ему поцеловать ей руку, что было строго — настрого запрещено мама. А с каким восторгом они играли «свадьбу» куклы Мими и Тани — выдумщицы!

Соня сформировалась в театральной среде, где обожали оперу, спектакли, боготворили музыку. Андрей Евстафьевич Берс был большим поклонником всех художеств, ценил литературу, музыку, ипfeusacre («священный огонь». — Н. Н.), который согревал все его семейство. Здесь все, от мала до велика, обожали Malibran и Viardo — царицу цариц. Семилетняя Соня на всю жизнь запомнила встречу с гениальной певицей. Она не могла оторвать глаз от примадонны, запомнила все ее движения, в том числе «большие шаги» и «висящие книзу длинные руки», «выпуклые черные глаза» и «висящий подбородок», кокетливо исполненную певицей руладу — chanter pour ces petites («больное горло не позволит петь ей для этих малышей». — Н. Н.) — таким чудным, удивительным голосом. Но больше всего маленькой Соне запомнилось, как примадонна посадила ее к себе на колени, угощала конфетами и целовала в обе щеки, как была с ней мила и нежна. Свою восприимчивость к музыке средняя дочь унаследовала от папа, заодно с его темпераментом. Домашние же музыкальные вечера нельзя было представить без пения мама, которая обладала высоким сопрано и так чувственно исполняла «Соловья» Алябьева и цыганский романс «Ты душа ль моя, красна девица», что Соня рыдала. Музыка всегда будоражила ее воображение. Она помнила также блистательную игру дяди Кости. Как он исполнял Шопена! Заслушаешься.

Вечерами, когда малыши спали, Соня заучивала стихи Афанасия Фета, слушала, как муж читает романы Диккенса, например «Наш общий друг», или сочинения Мольера, рисовала вместе с Лёвочкиными племянницами Варей и Лизой, за что была удостоена его похвалы. Ему так понравилась собачка, ловко скопированная женой, что он всерьез задумался о том, чтобы пригласить учителя рисования из Тулы. Молодая троица прекрасно проводила свободное время, то танцуя мазурку и польку, то экзерсируя в зале, то наслаждаясь вдохновенным пением Лёвочки «Скажите ей, что пламенной душою…» под аккомпанемент гитары. Потом пили кофе, читали по — английски, смеялись, как Соня произносила «маленький Мор», переводя little тоге. Но самым большим удовольствием конечно же было авторское чтение романа «Война и мир». Всем нравились Наташа, Борис и Николай, но больше всех — Pierre, особенно то, как он ходил по комнате и пальцем смог пронзить врага — англичанина. Соня любила подобные вечера, когда ей казалось, что она заново переживает свой медовый месяц.

Размеренную жизнь порой нарушали гости. Шумно, со звоном колокольчиков, смехом, громким разговором являлись с охоты брат мужа Сергей Николаевич со своим сыном Гришей и его гувернером и с трофеями в виде сорока четырех затравленных лисиц. Сергей Николаевич обещал подарить Соне лисий салоп и обещание сдержал. Вскоре она покрыла лисий салоп черным атласом и долго носила его, а потом и ее дочь Таня.

Судьба не раз предоставляла Соне возможность вырваться, хотя бы на миг, из однообразной повседневности и отправиться, например, на бал, устраиваемый в Тульском дворянском собрании в честь наследника престола Николая Александровича. Как‑то милая баронесса Елизавета Ивановна Менгден, с которой Соня, несмотря на разницу лет, поддерживала дружеские отношения, пригласила ее и Лёвочку поучаствовать в этом необычном событии. Соня, сославшись на нездоровье, предпочла остаться дома. На самом деле, ей конечно же очень хотелось там побывать. Она жертвовала собой ради любимой Тани, так мечтавшей о бале. Старшая сестра придумала очень эффектный наряд для своей креатуры и упросила баронессу шапронировать Таню, так как ехать ей наедине с Львом Николаевичем было бы неприлично. Соня вытащила из кладовой Лёвочкин фрак, а к бальному наряду Тани приколола белые розы.