Читать книгу "Персональный миф. Психология в действии - Вера Авалиани"

Председатель засмеялся и попросил завести подружку. Таня зашла, удивлённая тем, что из-за двери слышала смех.

– Да ты ещё и красавица, как тебя зовут?

Таня зарделась и не ответила.

– Татьяна Соколова, – объявила я её, как звезду эстрады. Председатель опять рассмеялся. И Таня будто вздохнула с облегчением, успокоилась и посмотрела на импозантного мужчину в форме полковника юстиции наконец своими крыжовниковыми зелёными глазами и улыбнулась во весь пухлый рот.

– Ох, Таня, чувствую, в первой же командировке тебя похитят и обрюхатят, женятся и запрут, – завистливо вздохнул настоящий полковник.

Таня снова разгорелась, лицо «замаковело» румянцем.

– Нет, не похитят, – опять вмешалась я, – это перед вами она благоговеет, а парней отшивать уже научилась, да ещё как!

– Интересно, а как именно? – искренне заинтересовался черноглазый полковник.

– Сразу назначаю первое же свидание в ЗАГСе, – потупив зелёные глазки, сказала Таня.

– Э-э! Лейтенантов из гарнизонов, где женщин наперечёт, это не отпугнет… – в словах председателя трибунала звучало сожаление. – Ну хоть годик продержишься в секретарях у нас?

– Клянусь, – серьёзно сказала Таня.

И, забегая вперёд, могу сказать – продержалась она лет десять. Пока не уехала с мужем, встреченным там же, в трибунале – он был там водителем, в Тверь.

Но когда мы уходили из кабинета председателя трибунала, он окликнул меня:

– А тебя-то как зовут, актриса погорелого театра? Если не поступишь туда, приходи к нам работать. Хоть секретарём, хоть прокурором.

– Я поступлю, – ответила я, так и не представившись.

И вот накликала. Не поступила, хоть и по своему выбору, а не потому что не прошла.

Утром я забрала документы из училища, даже не пошла на конкурс. Вернулась домой и отдала документы на юрфак.

Я беззастенчиво пользовалась им. И оно придавало мне уверенности и шарма. Не потому ли впоследствии я стала не только режиссёром своих программ на телевидении, но и ведущей. На самом деле экранный образ создаёт некий ореол вокруг образа действительного.

Училась я хорошо, хоть и не отлично. Часто писала сочинения за двух мальчишек из класса. За это один решал мои задания по физике, другой по математике. И как раз этот был моей школьной любовью.

Познакомились мы с ним в раннем детстве, мы ведь жили по соседству. И запомнился он мне тем, что во время игры в догонялки он врезался мне головой в нос, и тот из слегка вздёрнутого превратился в прямой – без хирургических операций. Искра пробежала, но скорее вылетела из глаз. А понравился он мне уже в девятом классе. Я стала искать повод давать ему задания чаще. Но роман наш не развился ни во что серьёзное: к тому времени в классе были уже девочки, которые позволяли делать с собой всё. Да что там, некоторые уж пару лет как родили – в седьмом классе. Хоть и говорят, что в СССР секса не было, но на самом деле сексуальная революция добралась и туда к моменту нашей юности. А уж какие у меня тогда были мини-юбки – их и сейчас не перещеголяли. По самые трусики. Да и то потому, что трусы были обычными советскими трикотажными.

Ну, вернёмся к театру. В нём всё неправда. Но неправда красивая или приукрашенная юмором. И поэтому в неё охотно веришь даже за кулисами. Единственное, что смущает, – верить перестаёшь даже сам себе. Не мнения, а реплики. Не выражение чувств, а их изображение. Амплуа в театре или кино заставляет играть ту же роль и в жизни, гораздо реже характер влияет на амплуа. Но что самое печальное, опыт героев пьесы актёры иногда начинают распространять и на свою жизнь. Даже копировать события или ситуации».

Олег поднял глаза от ноутбука и посмотрел на Ирину с долей недоверия.

– Мне так кажется, что нынешние актёры редко меняют выражение лица. А если ботокса накололи в мышцы, то в кадре одна только красота безо всякого выражения.

– Ну, в то время о ботоксе в СССР и не слыхивали. Хотя именно тогда в общежитии училища мне приснился сон про то, что я иду по городу, а все люди там в нарисованной на голом теле одежде или расписанные цветами. Тогда о боди-арте у нас никто не знал. Думаю, что его не было ещё и на Западе, иначе наши бы их разоблачали в три горла. Так что с полным основанием могу считать себя провидицей.

– Если вы так хорошо видите будущее – это приносит больше денег, чем написание книг о прошлом, – лукаво подколол её Олег.

Но Ирина его тона не приняла. Она задумалась на минуту и очень по-менторски возразила:

– У человека нет отдельно прошлого, настоящего и будущего. Он в любой момент биографии представляет из себя единый монолит. Прошлое никуда не девается в виде воспоминаний, нажитого тела с его привычками и болячками, настоящее им предрешено, а будущее включено в ДНК и гороскопы, прописано на сегодняшней и позапрошлой руке в планы и события. А смерть наступает, когда весь монолит становится прошлым, всё свершилось, что должно. И получается, что в любом возрасте в каждом человеке с младенчества и до последнего дня по эту сторону земли в теле обитает вся его жизнь. Как компьютерная игра вся целиком на одном носителе под конкретным именем. Понял?

– Понял, не дурак. Но про игру – это не ново, это кто-то говорил уже. К тому же у младенцев и у стариков кожа другая.

– И мне понравилось сравнение. Только я больше склоняюсь к тому, что это готовый фильм, а не переход с уровня на уровень, пока не убьют.

Олег хмыкнул как-то неопределённо. И встал, потянувшись с хрустом.

Начал накрапывать дождь. Пришлось бежать в дом крупными скачками, потому что капли были такой силы, что поднимали столбики пыли из-под себя. А когда «читатели» оказались на крыльце под навесом, по кровле вдруг забарабанил град. И Олег, сперва смотревший на куст розы с изумлением – цветок словно раскрасили стразами, вдруг выскочил и нагнулся над розами, прикрывая их собой.

– Надо же, да ты романтик.

– Не могу смотреть, как живое погибает, – тон у него был оправдывающимся.

– Не надо оправдываться в хорошем. А плохое и так нельзя оправдать.

– Мне показалось или вы про моего Отче это говорите?

Ирина не ответила и вошла в дом.

Грустные размышления о том, что прошлое никуда не делось, привели Иру к мысли о том, что не надо начинать новый роман ни в коем случае. Она не хочет никаких страданий и признаний. Она всего пережила – на десять жизней других людей хватит. Лишние воспоминания, как лишний вес, мешают и убивают. Не было ли её целью, слив свой персональный миф в книгу, как на флэшку, освободить от них «жесткий диск мозга»? Голова станет легче «грузиться».

Неумолимо приближался вечер. Молодые собирали вещи для переезда в новый дом, пока малыш был под присмотром. Потом они устали (или просто хотели скорее уединиться для секса) и отказались идти вечером в клуб отмечать покупку дома.