Читать книгу "Украденный голос. Гиляровский и Шаляпин - Андрей Добров"

– Хорошо, Владимир Алексеевич, что вы с ними «на берегу» договорились, – пробормотал Шаляпин, стряхивая комочки земли со своего плеча. – А то бы нас тут зарезали – никто бы и не заметил.

– Хорошо, – согласился я.

Мы свернули налево и скоро очутились в небольшой рукотворной пещере, где раньше хранилось ворованное.

– Ну, Федор Иванович, – сообщил я Шаляпину, – тут цивилизованная часть подземелья заканчивается и начинается дикость.

– А это была цивилизация? – удивился певец.

– Так точно. Страшно?

– Страшновато, – признался Шаляпин, – вокруг темно, над тобой – земля, под тобой – земля. Вокруг – тоже земля. Думаю, я бы сейчас даже туману хитровскому обрадовался бы, как синему небушку…

– Ничего, – постарался я подбодрить своего спутника. – Потом всем будете рассказывать, как бродили по этому подземелью! Девушки будут в обморок падать.

– Хорошо бы…

– Ну, продолжим. Сейчас мы пройдем вдоль стены. Нам надо найти «Подлянку».

– Что за «Подлянка»? – спросил певец.

– А это второй ход, который саперы вырыли, – ответил я. – Он тоже ведет в канализацию. Только они его долго скрывали. Люди были подлые – дезертиры. Они хоть и подрядились ворованное прятать и стеречь, сами из «общака» понемногу воровали и через «Подлянку» уносили, чтобы спрятать в особых своих кладовых. Там после их смерти много чего обнаружили.

– Вы, Владимир Алексеевич, вроде говорили, что ваши легендарные саперы своей смертью умерли?

– Нет, этого я не говорил. Просто были они, а потом всё – исчезли. А по своей воле или их местные воры за руку поймали – этого я не знаю.

Вход в «Подлянку» мы нашли довольно легко – раньше он был замаскирован, но уже много лет, как его открыли и больше не прятали. А сама «Подлянка» стала одной из подземных артерий Хитровки. Бывшие же схроны, где дезертиры хранили похищенное у воров, оборудовали под схроны для каторжников. Каждый такой схрон представлял собой земляной мешок с соломой на полу. С поверхностью эти схроны соединялись с помощью вкопанных труб, выходивших в подвалы кабаков – по ним вниз поступал свежий воздух. По ним же каторжникам спускали на веревке еду и водку. По ним также сообщали сидельцам новости.

Этот ход был тесней. Нам пришлось согнуться, чтобы не цеплять головами за земляной неровный потолок. Под ногами зачавкало – сырость этого коридора превратила грунт в толстый слой грязи.

– Надо было галоши надеть! – с досадой сказал Шаляпин. – Я уже промок. Сапоги на мне – дырявые. Для конспирации.

– Лучше светите по сторонам, – ответил я. – А то схроны пропустим.

И все-таки первый схрон заметил именно Шаляпин. Он вдруг схватил меня за рукав и указал налево. Мы свернули туда и пробрались в настоящую подземную нору.

– Пусто, – пробормотал я, подняв свечу повыше. – Причем пусто давно.

В скудном свете свечи была видна старая, грязная солома на полу, наполовину утопшая в грязи, какие-то тряпки в углу и старое ведро, прикрытое куском почерневшей от сырости фанеры – отхожее место. От ведра несло, как от давно не чищенной выгребной ямы. Шаляпин тут же уткнул нос в воротник своего пальто.

– И не вынес за собой, подлец! – сказал я. – Ну что, пойдем искать дальше?

Мы вернулись на «Подлянку» и медленно двинулись дальше. Свечи прогорели наполовину, и я запоздало подумал, что надо было взять их больше. Конечно, у Шаляпина в кармане был американский ручной фонарь, но певец сразу предупредил, что света от него – на несколько минут. Так что фонарь оставался на самый крайний случай.

За моей спиной Шаляпин неожиданно зачертыхался, и свет его свечи начал метаться из стороны в сторону.

– Что случилось? – с тревогой спросил я.

– Воском на руку накапал, – послышалось у меня из-за спины. – Горячо!

– А!

Мы двинулись дальше. Прошло еще несколько томительных минут, как вдруг справа кто-то крикнул:

– Гаси свечу, черт!

Я инстинктивно чуть не дунул на пламя, но потом спохватился и поднял ее чуть выше.

– Ты кто такой, чтобы командовать? – спросил я грозно.

Из большой черной дыры в стене появилась лохматая голова с одутловатым лицом. Усы и борода были грязны и давно не стрижены. Голова, щурясь от света свечи, сначала вглядывалась в меня, а потом сказала:

– А! Ляксеич! Ты? Здорово.

Тут и я узнал этого проходимца.

– Болдоха! Ты?

– Ну я…

Это был старый мой знакомый, беглый каторжник и грабитель Болдоха. Человек, вполне подходивший для того, чтобы задать ему интересовавшие нас с Шаляпиным вопросы.

– А я тебя ищу, – соврал я. – Поговорить надо.

– Ну заходите.

Болдоха оттащил вбок грязный куль, маскировавший его укрытие, и открыл для нас проход в свой схрон.

8

Болдоха

Мы протиснулись вслед за каторжником в его убежище – как две капли воды по размерам похожее на то, что мы уже видели. Только солома здесь была свежая, а под торчащей из «потолка» трубы Болдоха разложил небольшой костерок – так, чтобы дым выходил наружу.

– Вот моя берлога, – сказал он, валясь на кучу соломы около очажка. – Пить будете?

– Нет, тебе оставим, – сказал я так, надеясь не обидеть хозяина.

– Может, у вас и закурить найдется? А то я свое все скурил.

– Нет…

Тут Шаляпин протиснулся вперед и вынул из кармана целую горсть той самой махорки, которую я ему купил в прошлый еще наш поход на Хитровку. Молодец хоть, что портсигар ему не предложил с папиросами, подумал я, впрочем, навряд ли он снова взял его с собой на этот раз.

– Благодарствуй, – продудел Болдоха, подставляя под табак немытую давно руку.

Они с Шаляпиным скрутили «козьи ножки» и закурили, отчего дышать в норе Болдохи стало совсем невмоготу и мне пришлось рукой разгонять тяжелый махорочный дым перед своим носом. Что, впрочем, не особо помогало.

Как я уже говорил, Болдоха был как раз тем самым человеком, которого я искал в подземелье – нечаянная встреча с ним показалась мне большой удачей. Каторжник не брезговал ничем. Но основным его «профилем» был как раз трюк с опаиванием случайных на Хитровке людей «малинкой».

Дело в том, что если вечером рынок представлял собой скорее сборище преступников, нищих и оборванцев всех мастей и «профессий», то днем здесь не только «блошиный» рынок, но и настоящая биржа труда – со всего Подмосковья на поиски заработков съезжались артели из деревень. Здесь же их отбирали «бригадиры» и разводили по стройкам или иным работам. Те же, кому не везло с наймом, постепенно пополняли собой хитровскую публику.