Читать книгу "Crazy - Бенджамин Леберт"

— Наверное, Янош, ты прав. Хотя выражением «Я знаю, что я ничего не знаю» в любой момент можно воспользоваться, например на уроке математики.

— Но ведь это совсем не про математику!

— А про что же?

— Про нас.

— Про нас?

— Да, про нас. Чтобы дать понять, что совсем не нужно что-то знать, чтобы быть крези.

— В этих словах нет ничего общего с крези.

— Ничего подобного. Они и есть крези.

— Я этого высказывания не понимаю. Может быть, оно слишком уж крези. Главное, что все продолжается. И все мы найдем свою дорогу.

— Свою дорогу в Мюнхен?

— Свою дорогу куда угодно. Ты разве не хочешь куда угодно?

— Я думаю, что каждое место, где мы находимся, это и есть куда угодно. Надо только это понять, и тогда сможешь жить в сторону этого самого куда угодно.

* * *

Издалека приближается свет фар. Он быстро надвигается на главную площадь. Мощным широким лучом квадратные огни ощупывают перед собой асфальт. Дизельный мотор завывает, перед табличкой останавливается рейсовый автобус. В нем не меньше двенадцати метров. На боках — реклама. Минеральная вода с чрезвычайно благотворным эффектом. Двери автобуса открываются автоматически. Красно-синяя этикетка животворной минеральной воды едва видна из-за темно-коричневого плексигласа. Входим в салон. Сначала Флориан, потом оба Феликса, Трой и Янош. Пожилой господин и я оказываемся в арьергарде. Господин задерживается на ступеньках. Оборачивается, глаза блестят. Протягивает мне руку. Хватаюсь за нее. Мне в ладонь впиваются длинные неухоженные ногти. Отпускаю руку с огромным облегчением.

— Я еще даже не представился. С моей стороны это непростительная невежливость. Меня зовут Замбраус. Марек Замбраус. Имя непростое. Сам знаю. Зато оно хорошо запоминается.

Замбраус поворачивается к водителю.

— Два билета до Розенхайма, будьте добры!

Водитель выуживает из ящика рядом с рулем два розовых билета и протягивает их Замбраусу. Тот подходит к голубому компостеру. Когда он вставляет туда квадратики, раздается громкий звук. Один билет старик сует в карман, второй протягивает мне. На нем голубая надпись: «Остановка Нойзеелен». И время. Уже 19.15.

10

Остальные ждут в проходе. Кроме нас в автобусе почти никого нет. Мы и еще двое. Сидят на задних местах. Любовная парочка. Украдкой прижимаются лицами к окну. Флориан и толстый Феликс все время поворачиваются в их сторону. Они расположились через три ряда от парочки. Чтобы можно было как следует их разглядеть. Ведь не хочется пропустить абсолютно ничего. Через окно к нам приходит ночь. Разобрать хоть что-нибудь можно лишь с трудом. Дорога. Поля. Несколько холмов. Типичный баварский ландшафт. Трой и тонкий Феликс садятся на передние места. Трою хочется к окну. Ему нравится смотреть в ночь. Тонкий Феликс выковыривает из рюкзака плейер. Ехать нам не меньше получаса. А может, и больше. Все зависит от транспорта и погоды. Но мне кажется, что сегодня ночью бояться нечего. Замбраус садится один. В самой середине. На крайнее сиденье. Похоже, что окно его не особенно интересует. Все равно он тут же засыпает. Зеленые глаза прячутся в морщинистых веках. Голова падает на грудь. Замбраус спит, делая глубокие вдохи и выдохи.

Мы с Яношем садимся сзади. На последние места. Прямо за парочкой. Янош уступил мне место у окна. Я рад. Так удастся немного подумать. Успокоиться. По черному небу летят птицы. Наверняка впереди у них длинный путь. Намного длиннее, чем наш. Хотя и нашу дорогу простой не назовешь. Янош вытаскивает из кармана брюк лист бумаги и фломастер.

Снова смотрю в окно. Мы как раз проезжаем мимо полей. На горизонте видны Альпы. Картину разрывает маленький кусочек леса. Из темноты поднимаются огромные ели. Над ними плывет лунный серп. От него на поле падает немного света. Где-то далеко поднимается тонкая струйка дыма. Вспоминаю бабушку и дедушку. Они любят меня уже целую вечность. Особенно дедушка. Он из тех дедов, которых хочется считать отцами. Старый скромный человек, ведущий непрерывную битву за жизнь. Мужественный и смелый. Мама говорит, что надолго его не хватит. Скоро он капитулирует. Рак — это ведь совсем не просто.

Мама любит дедушку. Иногда я задаю себе вопрос, не любит ли она его самого больше, чем его сына. В смысле — своего мужа. Моего отца. Но понять ее можно. Дед действительно клевый мужик. Мне совсем не хочется его потерять. Как только у меня появлялись проблемы, я ехал к нему. Всегда. Мы разводили большой огонь. В камине. Это был наш костер. Часто мы сидели перед ним часа по три и разговаривали о времени. Просто так. О том, что все проходит. Дед намного мудрее меня. Многое из того, что он говорит, я и повторить-то связно не смогу. Но я знаю, что в состоянии хранить его слова в своем сердце до тех пор, пока их понимаю. Бабушка и дедушка живут в старом доме за городом. Дом замечательный. Я бывал там тысячи раз. И тысячи раз видел дедушку. Потом я смогу приезжать гораздо реже. В последнее время перед камином лежит меньше дров.

— У тебя ведь по немецкому нормально, так? — спрашивает Янош и смотрит на меня просительно.

— Нет, у меня параша. Ты же сам знаешь. Не мастер я кропать сочинения.

— Может, ты все равно знаешь, как сказать девушке, что любишь ее?

— Девушке? Что ты делаешь?

— Да так… Пытаюсь написать любовное письмо. Ну, в общем, что-то в этом роде.

Я смеюсь.

— Мален?

— Точно, пишу для Мален. Но как-то это все не просто. Я ведь не романтик. В любом диктанте ошибок штук двадцать.

— А ты не задумывался, может быть, поэтому у тебя и по дойчу «неуд»?

— Такой возможности я не исключаю. Но мне все это неинтересно. Я должен написать Мален любовное письмо. Все так запуталось! Раньше девчонку нужно было только трахать. И она сразу же у твоих ног. А теперь приходится выплескивать свои загаженные мозги на бумагу, иначе никакого впечатления. Но я не умею выплескивать свои загаженные мозги на бумагу. Я же не Кафка.

— Не дергайся. Тебе совсем не нужно быть Кафкой. Просто напиши, что ты чувствуешь.

— Я должен написать, что чувствую, когда в голове перекатывается какая-то хренотень?

— Да нет же. Не что ты чувствуешь именно сейчас, а что ты испытываешь к Мален.

— А что я испытываю? Желание ее отделать?

— Нет. Испытываешь любовь. Просто напиши, что ты ее любишь.

— Ну, так я не могу. Она даст мне по роже.

— Это она может сделать и в том случае, если ты скажешь «Я тебя люблю» голосом Кафки.

— Ничего подобного. Кафка — он крези. Кроме того, девицы всегда заводятся от писателей.

— Девицы заводятся от Леонардо Ди Каприо.

— Вот тут ты прав. Так мне теперь что… произносить «Я тебя люблю» голосом Леонардо Ди Каприо?