Читать книгу "Мартин Борман. Неизвестный рейхслейтер. 1936-1945 - Джеймс Макговерн"

Но один человек извлек пользу из провала первой фазы «Барбароссы». В Компьенском лесу Гитлер выглядел всемогущим и уверенным в себе. Теперь он все больше искал поддержку со стороны кого-то, кто бы не подвергал сомнению его решения и выполнял его приказы быстро и энергично. В эту зиму разочарований и ожиданий Мартина Бормана стали называть, правда, его отсутствие, «коричневым преосвященством» за троном фюрера (по аналогии с отцом Йозефом в 1577–1638 годах, который был доверенным лицом и советником могущественного «красного преосвященства» кардинала Ришелье, главного духовника французского короля Людовика XIII, которого кардинал полностью контролировал. Теневой деятель, капуцин, искушенный в тайной дипломатии и силовой политике, отец Йозеф получил прозвище «серое преосвященство» из-за цвета своего облачения. Цвет мундира нацистской партии, который носил Борман, естественно, был коричневым. — Ред.).

Эта позиция открыла неограниченные возможности, несмотря на то, что произошло, когда наступило жаркое лето 1942 года. Нацисты сохраняли контроль над большей частью континентальной Европы, для высадки на которую англичане и американцы не располагали достаточными силами. Подводные лодки потопили больше кораблей в Атлантике, чем союзники строили на своих верфях. Роммель и его Африканский корпус, казалось, были близки к захвату дельты Нила.

Но именно Россию фюрер считал главным театром военных действий. Здесь он возобновил свое амбициозное планирование. Северный участок Восточного фронта у Ленинграда и Москвы должен сохраняться. Основной удар должен быть нанесен на юге, в коридоре между реками Северский Донец и Дон. Целью наступательной операции было ослабление боеспособности России посредством захвата оставшейся части индустриального комплекса в Донецком бассейне, нефтяных скважин Кавказа, пшеничных полей Кубани и Придонья. Захват Сталинграда перекрыл бы последний удобный маршрут, по которому осуществлялись нефтяные поставки в Центральную Россию.

В начале июня 1942 года немецкая армия возобновила свое наступление, стремительность и ярость которого напоминали первые блицкриги. 16 июля Гитлер переехал из «Волчьего логова» в Восточной Пруссии в новую ставку близ Винницы на Украине. Здесь он следил по картам за быстрым развитием возобновившегося наступления с растущим оптимизмом и возбуждением. С ним находились офицеры Верховного главнокомандования вооруженных сил (ОКВ) и Генштаба, а также Борман.

Борман был единственным нацистским лидером, постоянно пребывавшим в «Вервольфе» («Оборотне»), как называлась ставка фюрера близ Винницы. Гиммлер расположился в 80 милях (120 километрах) в стороне в собственной штаб-квартире СС, устроенной в здании бывшей советской военной академии в Житомире. Геббельс оставался в Берлине, занятый делами его министерства пропаганды и общественного образования. Геринг сторонился «Вервольфа», насколько мог. Фюрер был недоволен им из-за провала попыток люфтваффе принудить Британию к капитуляции. Это недовольство превратилось в гнев, когда королевские ВВС осуществили в ночь на 30 мая бомбардировочный налет на Кельн — впервые, в количестве тысячи бомбардировщиков (в дальнейшем такие налеты, уничтожавшие целые города, станут обычными. — Ред.).

Другие нацистские лидеры занимались делами, которые держали их вдали от «Вервольфа». Здесь Гитлер сосредоточился почти полностью на военных вопросах. Борман разрабатывал методы обращения с российским населением, которое проживало на территориях, удерживавшихся германскими войсками. Усердно разжигая ненависть фюрера к славянам, Борман продолжал поддерживать жестокую политику Эриха Коха вопреки более умеренному подходу Альфреда Розенберга.

Ни Борман, ни Кох не извлекли никаких уроков из опыта предыдущего года. Не было предпринято никаких попыток вбить клин в отношения между оккупированными народами, особенно в отношения между украинцами и советской властью. Однажды Кох заявил: «Если я обнаружу украинца, удостоившегося сидеть за одним столом со мной, то, видимо, застрелю его». Когда Розенберг упрекнул его за распространенную практику порок украинцев кнутом, Кох ответил: «Верно, около двадцати украинцев полицейские однажды выпороли за саботаж строительства важного моста через Днепр. Я ничего не знал об этом. Если бы знал, сколько упреков вызовет эта мера, то, вероятно, расстрелял бы этих украинцев за саботаж».

22 июля Борман сам проехал по деревням и колхозам, расположенным вокруг Винницы. Он был поражен и удручен при виде большого числа голубоглазых полнощеких детишек. Возвратившись вечером в «Вервольф», он сказал фюреру: «По сравнению с ними наши дети выглядят захудалыми птенцами. Любопытно увидеть, какими будут эти дети, когда станут взрослыми украинцами, с их вульгарными, невыразительными лицами. Меня крайне удивило то, что на этих открытых обширных пространствах так много детей и так мало взрослых. Такая рождаемость может однажды породить трудную проблему, поскольку как раса они гораздо плодовитее нас…» Если этим людям позволить под германским присмотром — то есть в гораздо лучших условиях — размножаться слишком быстро, это нанесет ущерб нашим интересам, поскольку расовое давление этих проклятых украинцев создаст реальную угрозу. Наши интересы заключаются как раз в обратном. А именно в том, что эти территории, до этих пор русские должны быть со временем заселены большим количеством немецких колонистов, но не представителями местного населения.

Гитлер согласился с Борманом и разразился бурным монологом относительно того, как нужно обращаться, по его мнению, со славянами. Борман, в уже знакомой манере, отредактировал замечания фюрера и отослал на следующий день краткое изложение их Розенбергу в качестве политической директивы ставки Гитлера. В частности, Борман отмечал: «Славяне должны на нас работать. Когда в них нет пользы, они могут гибнуть. Поэтому обязательная вакцинация и германские медицинские услуги излишни. Плодовитость славян нежелательна. Они могут использовать предохранительные средства и практиковать аборты, и чем больше, тем лучше. Их образование опасно. Им достаточно считать до ста. В лучшем случае допустимо образование, которое делает из них хороших слуг для нас. Каждый образованный человек — потенциальный враг. Мы сохраняем для них религию как отвлекающий фактор. Что касается еды, они не должны иметь ее больше, чем необходимо. Мы — хозяева, наши интересы приоритетны». Это фактически разрешило проблему несоответствия подходов Коха и Розенберга. Наконец Борману удалось так искусно скомпрометировать Розенберга в глазах Гитлера, что тот отказывался иметь с ним дело как с рейхминистром по оккупированным восточным территориям. Между тем Борман задействовал другого своего фаворита. Им стал Фриц Заукель, бывший моряк и рабочий шарикоподшипникового завода, который с 1927 года занимал пост гаулейтера Тюрингии.

В марте 1942 года Заукель по протекции Бормана был назначен уполномоченным по обеспечению рабочей силы для германской промышленности. Это звание маскировало подлинную природу функций Заукеля, которая заключалась в том, чтобы устраивать облавы на русских и отправлять их в Германию на принудительные работы.

Когда Заукеля назначили на должность, в рейхе работало около 50 тысяч остарбайтеров (рабочих с востока). Перед тем как его казнили, число подневольных рабочих достигло почти 3 миллионов (на работы в Германию было вывезено 5,27 миллиона, из них умерло 2,6 миллиона. — Ред.). Набор восточных рабочих напоминал время работорговли. Русских граждан отлавливали наугад в собственных домах, на улицах, рынках и в церквях. Проводилась охота на людей в буквальном смысле этих слов. Нежелание подчиниться приказам отправиться на работы в Германию каралось поркой, сожжением домов и даже целых деревень.