Читать книгу "Мартин Борман. Неизвестный рейхслейтер. 1936-1945 - Джеймс Макговерн"

Положение восточных рабочих было, однако, не столь тяжелым, как положение военнопленных. Рабочие считались полезными для нацистов, и, как бы варварски с ними ни обращались, большинство из них пережило войну. Из пяти же миллионов солдат, захваченных немцами, едва ли выжил миллион. (Из военнопленных 1941 года мало кто выжил. В дальнейшем немцы их использовали, так сказать, «рачительнее». Из 4 миллионов 559 тысяч советских воинов, пропавших без вести (в основном плен), вернулось 1 миллион 836 тысяч. Плюс 939 700 человек было призвано в армию снова при освобождении. Следовательно, погибло 1 миллион 783,3 тысячи (в это число входит и некоторое количество предателей Родины, а также бежавших после войны на Запад). — Ред.) Одним из тех, кто не выжил, был старший сын Сталина Яков (от первой жены Сталина, урожденной Сванидзе. Ее брат (грузин, женившийся на еврейке) — дед известного телеведущего Николая Сванидзе. — Ред.).

Рейхсмаршал Геринг, обсуждая тему русских военнопленных с графом Чиано, жаловался министру иностранных дел Италии на то, что, «…съев все, что возможно, включая подошвы своих ботинок, они начали есть друг друга, и, что более ужасно, они ели также немецких охранников».

Трагическая судьба, которая выпала военнопленным, не планировалась, однако, заранее. Рассчитывая на короткую военную кампанию, нацисты не составляли планов на содержание миллионов военнопленных, большинство из которых погибло от голода, болезней, неадекватных укрытий и скорее от общего небрежения, чем злонамеренного умысла. Не так обстояло дело с другим контингентом восточных жителей.

В своей записи в дневнике от 27 марта 1942 года Геббельс отмечал: «Начиная с Люблина евреи генерал-губернаторства (Польши) теперь вывозятся на восток. Процедура несколько варварская и не может быть описана здесь более определенно».

По мере продолжения «процедуры» развивался и блицкриг. 23 августа 6-я немецкая армия достигла Волги к северу от Сталинграда. Она прошла около 500 миль (около 800 километров) с исходного рубежа на Украине (несколько меньше — около 650 километров. — Ред.). В то же время группа армий «А» повела бои в 50 милях (около 10 километров) от основных нефтяных месторождений Советов на Кавказе. (До основных советских нефтепромыслов в Баку было далеко. Автор имеет в виду нефтепромыслы Майкопа и Грозного — месторождения второго порядка. — Ред.)

За линиями фронтов производили свою ужасную работу эйнзацгруппы СС. Тысячи русских военнопленных умирали каждый день под открытым небом. Восточных рабочих отлавливали, погружали в переполненные товарные вагоны и отправляли в Германию. В результате люди искали спасение в присоединении к борьбе против нацистов. Находились даже некоторые нацистские функционеры, которые сомневались в практической целесообразности жестокой политики. Инспектор по Ьооружениям на Украине писал начальству: «Если мы перестреляем евреев, позволим военнопленным умереть, заставим голодать городское население и, вероятно, потеряем в следующем году часть сельского населения из-за голода, то возникает вопрос: кто будет что-нибудь производить на этой территории?»

Подобные возражения мало значили для Гитлера и Бормана, засевших в ставке «Вервольф». Они просматривали военные карты и видели на них, что решающая победа, которая приведет к установлению «нового порядка», недалеко. 21 августа нацистские флаги были водружены на обеих вершинах горы Эльбрус, высочайшего пика Европы (5642 метра и 5621 мемтра). (Восхождение горных егерей под руководством гаутмана Грота имело сакральный смысл. Эльбрус — священная гора древних арийских народов, главными наследниками которых считали себя германские нацисты. — Ред.)

Через два дня 6-я армия подошла к Сталинграду. Фюрер приказал взять этот крупный индустриальный город, растянувшийся вдоль берегов Волги на 30 миль (почти 50 километров), к 25 августа.

Глава 8

Слухи о положении евреев

Некоторые из немецких генералов пытались дать понять Гитлеру, что германские войска после потерь, понесенных минувшей зимой, не настолько сильны, чтобы развивать два мощных наступления в различных направлениях, на Сталинград и Кавказ одновременно. Генералы советовали ему сосредоточиться на одной главной цели. В частности, Франц Гальдер, начальник Генштаба, пытался указать на растущую опасность советского контрнаступления против германских войск на северном фланге, растянувшемся на сотни миль от Украины до Сталинграда. Этот растянувшийся фланг удерживался лишь итальянскими, румынскими и венгерскими дивизиями. (Автор дает несколько упрощенную картину. — Ред.)

Но фюрер при поддержке Бормана не внимал ни одному из советов. Гальдер отметил в своем дневнике, что «…его решения утратили всякую связь с принципами военной стратегии и оперативного искусства, которые признавались прежними поколениями. Они были продуктом сильной натуры, следующей кратковременным импульсам, натуры, которая не признавала границ возможного и которая принимала желаемое за действительное».

Группа армий «А» к 10 сентября все еще не заняла нефтяные месторождения Кавказа. (Немцы захватили только нефтяные скважины Майкопа, выведенные из строя советскими войсками (и советскими спецслужбами). — Ред.) Как раз в этот день Гитлер сметил ее командующего фельдмаршала Вильгельма Листа. Это встревожило фельдмаршала Кейтеля. «Я не мог понять, — писал он позднее, — кто интригует против Листа, командующего армиями высочайшего уровня, который особо проявил себя во Франции и на Балканах. Мне кажется, что эта охота на ведьм началась со стороны политиков, Гиммлера или Бормана. Другого объяснения найти не могу».

Сам Кейтель, начальник штаба Верховного главнокомандования вермахта (ОКВ), жаловался на то, что «не может никому отдать приказ… кроме моего шофера и денщика». Фюрер, по его мнению, страдал «патологическим заблуждением, что его генералы плетут против него заговоры и пытаются саботировать его приказы под жалкими, по его мнению, предлогами».

24 сентября Сталинград (значительная часть. — Ред.) все еще оставался под контролем русских. Гитлер отреагировал на это смещением начальника Генштаба Гальдера. «Вы и я страдаем нервным расстройством, — говорил фюрер генералу Гальдеру на их последней встрече. — Половиной своего нервного истощения я обязан вам. Так продолжаться не может. Нам нужен сейчас национал-социалистический задор, а не профессиональное мастерство. Я не могу ожидать его от офицера старой школы, каким вы являетесь».

Вскоре после этого фюрер отказался от прежней практики обедов со штабными офицерами за общим столом. Он принимал пищу либо в одиночку, либо с Борманом. Никаких записей разговоров, которые велись в это время, не сохранилось, но всем обитателям ставки «Вервольф» было очевидно, что Борман остался единственным человеком, которому доверял фюрер.

Битва за Сталинград продолжалась. Сражались за каждый квартал, каждый дом, в подвалах и канализации, на территории взорванных заводов, в клубах жгучего, ослепляющего дыма. К началу октября нацисты контролировали большую часть центра города, почти все южные его районы. Через развалины немцы штурмовали промышленные районы в северной части города.

Борман наблюдал за развитием боев по картам в ставке «Вервольф», но у него были там и другие дела. Одно из них касалось «процедуры», которую упоминал Геббельс в своем дневнике. Хотя мероприятие было секретным, слухи о нем стали распространяться по рейху. Чтобы устранить недопонимание и помочь партийному руководству бороться со слухами, Борман издал еще одну из своих многочисленных директив. Она была помечена 9 октября 1942 года и озаглавлена «Подготовительные меры для решения еврейской проблемы в Европе — слухи о положении евреев на востоке».