Читать книгу "Забытый плен, или Роман с тенью - Татьяна Лунина"

– Правда. – Вынырнувшему так кстати Иволгину Аркадию Аркадиевичу предстояла интересная жизнь. – А ты разыскала меня только за этим?

Татьяна отвела глаза.

– Молодость, Лебедев, трудно забыть, особенно женщине. Она греется ею, как зимой – батареей: прислонишь спину, и глядишь, потеплеет.

Перед Андреем сидела, потягивая коньяк, красивая, независимая, умная женщина – одинокая, как и он, как и многие в этом безумном мире.

– Поехали! – Он поднялся из-за стола, сунул под кофейную пару деньги, которых с лихвой хватит проворному малому.

Она молча встала, не издав ни единого звука.

...Рано утром зазвонил телефон. Лебедев посмотрел на часы: пять двадцать. Кого это черт дернул названивать в такую рань? Осторожно взял сотовый, буркнул:

– Слушаю.

– Андрей Ильич, это я.

– Кто я?

– Василий, – просветил ненормальный сыщик. – Я нашел след, Андрей Ильич. Сегодня принесу вам отчет. Она никакая не Нежина, она...

– Пошел к черту!

Сонный голос рядом пробормотал:

– Надо вставать?

– Нет, у нас в запасе целый час, – успокоил он и обнял правой рукой прильнувшую светловолосую голову. Левой отключил обнаглевший до крайности телефон.

Глава 7

Василий приготовился к ответам на вопросы по своему отчету. Лебедев не произносил ни слова. «Странный мужик, – размышлял „башковитый“ северянин, вперившись немигающим взглядом в окно. – Сперва к черту послал, после дал задание, вызвал в Москву, устроил по-королевски, потом снова послал – где логика? Раньше срока, когда каждый и чихнуть не успеет, получил информацию, хоть и не такую, как хотелось бы, но все же приличную. Любой другой обалдел бы, а этот только таращится на листок да молчит, точно воды в рот набрал. Даже не спросит: как же вам, Василий Иванович, удалось раздобыть эти сведения за столь короткое время? Что помогло? Случай, удача или талант, прирожденная смекалка и ваша необыкновенная работоспособность? Нет, набычился – и ни слова. А Василий Голкин, между прочим, не захребетник, не нужен – так и скажи. Пропадает же кураж при таком пофигизме! Поиск – процесс творческий, это ж понимать надо. Человека искать – не баксы слюнявить, тут все в тебе свербеть должно и не давать покоя». – Сыскарь незаметно вздохнул, привычно перевел взгляд на запыленные носы ботинок, машинально отметив, что московский воздух – дерьмо и с майским ему не сравниться. На Голкина вдруг накатила острая тоска по дому – вкусной воде из крана, хлебу свежей выпечки, привычным для души запахам, улицам, лицам, словом, нахлынула ностальгия, и это было худшим, что можно предположить.

Василий Иванович Голкин, тезка легендарного комдива, гордое имя свое нес с достоинством, с детства особо не впечатлялся, не ныл, не заискивал, держался особняком и на любой чих имел спецкомментарий, предпочитая держать его в уме, нежели спускать с языка. Единственный ребенок мечтательной библиотекарши Надьки, разведенки, жившей больше романами книжными, чем своими, о жизни начал задумываться с горшка и к юности сделал серьезный вывод: на мир нужно смотреть бесстрастно, отгородившись частоколом ресниц. Тогда мозги не затуманятся, эмоции не станут врать, глаза – уставать, а не запутанный чувствами разум обретет свободу и сможет творить чудеса. Странная теория себя оправдала: вечно сонный флегматик соображал так, что другие только диву давались. Кроме того, белобрысая флегма ни у кого не вызывала опаски, эту особь просто не принимали всерьез и, когда пускались в откровения с Васькой, скорее толковали сами с собой. К неполным своим тридцати памятливый Вася завел картотеку, куда удостоился чести попасть почти каждый в Майске. Вписалась туда и Аполлинария Евгеньевна Нежина, залетная птичка, сиганувшая черт-те зачем с комфортной столичной ветки прямо в майский сугроб. Это «черт-те зачем», не давая покоя, подтолкнуло к согласию примчаться по первому зову в Москву и вывело, наконец, на след. А тот, кто по этому следу послал, застыл сейчас каменным идолом с глазами, прикрытыми веками; прочесть, что в них, представлялось совсем невозможным. Внезапно в носу надувшегося сыщика защекотало, и Василий громко чихнул, изумившись утробному звуку: не забалованный теплом северянин прежде никогда не чихал. «Если сию же секунду хоть что-нибудь не промычит, подниму задницу и уйду, – твердо решил Василий. – Пусть катится к черту». – Последнее пожелание Голкин, вспомнив утренний лебедевский посыл, вернул ему исключительно по щедрости своей души.

– Будь здоров, – улыбнулся Лебедев, – простыл?

– Нет, – полез в карман за носовым платком Василий. «Только этого мне здесь не хватало», – подумал он, ожесточенно сморкаясь в серые клетки.

– Впечатляет, но выткано из воздуха, – прокомментировал отчет Андрей Ильич. – Ты уверен, что это она? Твой источник надежный?

– Абсолютно.

Андрея Ильича не радовала Васькина прыть. Давнишний заказчик прочистки мозгов начинал жалеть, что затеял эту гонку за тенью, ведь он получил свой заказ. Правда, кое-что осталось непонятым, самолюбие оказалось задетым, любопытство – не до конца утоленным, но пить из майского источника уже не тянуло. Безобидный ручей мог обернуться водоворотом, который легко затянул бы в себя. Барахтаться, сражаясь со стихией, водной или какой другой, Лебедеву вовсе не улыбалось. Гораздо приятнее оставаться на плаву с ровным дыханием, спокойным сердцем и ясной головой. Андрей Ильич открыл рот, чтобы дать прыткому Ваське отставку. И наткнулся взглядом на пару поддающих смутьянов, определенно глумившихся над слабаком. Теперь эти двое не выясняли, кто из них доминанта. Чеканные ангел и черт дружно сошлись в оценке третьего, того, кто сидел за столом и мнил себя мудрым: трус. И столько насмешки было в их невинно-греховных зрачках, что «мудреца» передернуло. Насмешек над собой Лебедев не терпел, не прощал никому, хоть бы и херувиму с бесом.

– Молодец, Василий! Как много тебе еще надо времени? Месяц, квартал, полгода?

Голкин равнодушно пожал плечами и уставился в потолок.

– Я работаю в крупной фирме, – лениво напомнил патриот Майска, влезая в привычную оболочку. – Если не управлюсь за месяц, придется расставаться или с вами, или с фирмой. – Было ясно, что он обижен и теперь отыгрывается на полную катушку, кокетничая и красуясь собой. – Попробую уложиться в месяц, – зевнул Голкин, растворив в зевке довольную ухмылку.

– Договорились! Мои телефоны тебе известны, где я обретаюсь – тоже. Удачи!

Когда за ушлым сыщиком захлопнулась дверь, Андрей Ильич посмотрел на стену. Дружная парочка пировала, явно одобряя нелепую выходку хозяина кабинета. Неожиданно глава «Оле-фармы» поймал себя на мысли, что отныне хозяйничает по-настоящему здесь не он. Андрей Ильич усмехнулся и вызвал референта.

Голкина перехватили на улице, в десяти шагах от главного офиса холдинга. Провинциал, вдохновленный деловым напутствием, почувствовал зверский голод и приткнулся к ларьку, где торговали искромсанной пиццей.