Читать книгу "Космонавты Гитлера. У почтальонов долгая память - Юрий Невский"

В юности, маме тогда было лет шестнадцать, она дружила с папой, они занимались вместе в студии самодеятельного кино при Авиазаводе. И тогда она получила ранение. Несчастный случай. В нее попала пуля – и теперь дрейфует в ней, подобно тому, как материк Индостан смещался к северу в течение пятидесяти миллионов лет (он и сейчас движется, но с меньшей скоростью, вы знаете об этом, Петр Алексеевич?). Или она, эта пуля, совершает какой-то свой заколдованный круг… Когда мама рожала ее, Надю, впервые это все и случилось: впала в оцепенение. А пуля из пистолета Зигфрида и… как будто теперь она продолжает свой зловещий полет во мне, закончила Надя.

Зигфрида? кто это такой? что еще за Зигфрид?

О, это долгая история! Поверите или нет… но, одним словом, это немецкий альпинист… он застрелил двух своих товарищей, Отто и Ульбрихта… Это во время войны было, на Кавказе. Гитлеровцы прорвались туда и даже установили на обеих вершинах Эльбруса, западной и восточной, флаги фашистской Германии. Преподнесли это как покорение высшей точки Европы. Потом сами ушли оттуда в 43-м году. На самом деле это было прикрытием для особо секретного отряда «Космонавты Гитлера». Он должен был подняться на священную вершину Старец – ее немецкие прорицатели вычислили по рунам Судьбы, доставшимся от предков-ариев, которые, как эти мистики и астрологи считали, прибыли со звезд. Но все из этого отряда погибли: неизвестно, что с ними произошло. Попали под камнепад или лавину, сорвались в пропасть, замерзли, заблудились… Осталось трое – Зигфрид, Отто и Ульбрихт, они продолжили восхождение. Они шли к ней, а Зигфрид застрелил их, пистолет бросил. Потом, уже в наше время, этот пистолет нашел один… в общем, горовосходитель. Заболотов, ученый. То есть, это был действительно специальный исследователь, человек Министерства Обороны. Он был как раз послан туда в составе экспедиции. Они сколько лет лазили в этих горах, пытались выяснить, что на самом деле произошло с немцами, что им там понадобилось? А у него, этого ученого, Заболотова, – сын Андрей. Он, в свою очередь, был хорошо знаком, дружил и с моей мамой, и с моим папой (будущими, конечно). Они вместе снимали любительские фильмы, занимались в киностудии при Авиазаводе. Сделали один фильм, другой… и в каком-то, может, в третьем, по сценарию у них сцена со стрельбой, ну, придумал кто-то. И этот самый Андрей Заболотов… сын ГОРЕ-восходителя, нате, говорит, у меня пистолет есть! Он его у отца потихоньку слямзил. Очень хотел, чтобы его взяли в это кино. Но он не знал, и никто не знал, что это пистолет Зигфрида. И парня этого пригласили, конечно, сниматься. Он, можно сказать, вроде каскадера – исполнял разные трюки. В него как бы «стреляли». Холостые патроны, трах-бах, это понятно. И вдруг на съемках, откуда ни возьмись, один боевой. Как это случилось, никто не знает. Тайна, покрытая мраком. И попали-то ему точно в затылок, навылет. Он умер сразу. Пуля срикошетила и ударила в мою маму, она рядом стояла. Так ее ранило. Случайно все произошло.

«Хм», – сказал Петр Алексеевич, внимательно выслушав ее. «Хм!» – сказал он и посмотрел… как-то оценивающе. Как многоопытный и мудрый кардиохирург. Что он ей сейчас предложит? Наверное, чтобы занялась каким-нибудь хобби. Например, историей родного края или фотографией, это успокаивает.

Но он сказал:

– Это интересно! Ты говоришь, мама работает на радио, как оно называется?

– Ну, на «РадиоНик». Они сами организовали его: и мама, и папа, и их друзья. Когда стало все меняться и появилась возможность, купили частоту. Взяли кредит, создали акционерное общество, еще один человек дал деньги. А по правде, это название, сокращенное от Радио Никудании. Когда-то они принимали это Радио, и тогда, давно, оно было запрещено, его глушили спецслужбы. Неизвестно откуда вещающая таинственная радиостанция.

(Может, по этому Радио она и услышала постановку для детей «Три немецких альпиниста»?)

Родители со своими друзьями взяли за основу, по сути, идею этого Радио – объединять всех творческих людей. Ведь раньше Радио Никудании ловили кое-как, записывали передачи, обменивались пленками, музыкой, которую там крутили, стихами, текстами песен. Частоту его и настройку передавали друг другу как шифр, как пароль среди тех, кто думал не так… иначе, чем заставляла официальная пропаганда. Это скрепляло и придавало силы тем, кто считал, что нельзя все мысли и чувства причесать под одну гребенку – и они противостояли идеологическому монстру. Многих за это пытались «расколоть», и сколько сгинуло по тюрьмам из-за несправедливых обвинений, пропало в психушках. А ведь распространялись сведения про то, что было кровавого и жуткого в истории, и про все методы и тайную власть комитетчиков, и даже анекдоты про руководителей партии и правительства (они же откуда-то брались?), и новости «из-за бугра», и «самиздат». Зарубежные, самые прогрессивные фильмы, концерты, книги… про это тут же узнавали, хотя не было никаких каналов, одни заглушки, железный занавес.

…Странно, – Петр Алексеевич основательно задумался. – А мне казалось, это какая-то легенда, вымысел… ну, про Радио. Ты сама его слышала? То есть реально, по приемнику? Говорит такое-то Радио, начинаем наши передачи?

Слышала ли она? Ну, конечно. И записей этих дома вагон. Приемник «Океан» волшебно вмещал закодированные цифрами длинные, средние и короткие волны, мерцающие над ними золотистые черточки – отражения городов. В этом «Океане» парение медуз, мертвый штиль тишины, разряды электрических скатов, ультразвуковой пересвист дельфинов, динамичный рокот музыкального прибоя, голоса дикторов и комментаторов, на разных языках балаболящих вести со всех континентов. Шорохи, треск, всплески музыки, обрывки фраз, грозовые разряды, завывание вьюги, проносящейся за стеклом, – загадочная жизнь целой планеты! И кто-то частил скороговоркой на непонятном языке, кто-то передавал вести с полей, кто-то ухал филином в ночном лесу, кто-то пел пронзительным тоненьким голоском. Можно было даже поймать едва различимый голос космонавта, испуганно вещающего с орбиты. А откуда бы она узнала замечательную музыку и песни? А с чем можно сравнить первое впечатление от прослушивания саунд-трека «И только дни мои, дни, летящие гневной чередой по запущенной земле Никудании»… Золотые мгновения.

– Но дело в том, что… – бывший врач-кардиохирург остановился, задумчиво потер подбородок. – Да, Зигфрид застрелил этих двоих, но ведь он был, можно сказать, наш разведчик. С этой вершины он отправился на Луну, добыл там Лед Вечной Жизни и благополучно вернулся. А потом… что ему оставалось делать? В те времена спецы из СМЕРШа вряд ли поверили бы какому-то Бессмертному, спустившемуся с гор. А уж тем более с Луны. Там в горах он и остался. Его немецкий передатчик работал вечно, благодаря этому Льду. Выходил в эфир, вел передачи… чтобы у наших людей была отдушина, глоток свободы.

– Так вы слушали это Радио? – воскликнула она.

– Да, приходилось. Ведь, бывало, часто дежурил по ночам. Но слушал, как какую-то радиопостановку… интересно, конечно. А правда это, нет? Да, пробивался голос издалека. И это Радио, наверное. И передачи Зигфрида. И незабываемые саундтреки… Например, «Дни мои, полные неумолкающего сентябрьского шума, похожие друг на друга, как единоутробные братья».