Читать книгу "Страшные истории. Городские и деревенские - Марьяна Романова"

— Да при чем тут голос, — досадливо поморщилась Аля. — Номер у меня определился. Номер его мобильного. Нина Михайловна, а это правда, что вы до сих пор платите за номер Сережи?

Нина опустила взгляд. Это было глупо и так по-детски — один из ее секретов, самый странный, пожалуй, секрет. Она рассказывала об этом Але — еще в те времена, когда они вместе плакали над фотоальбомами.

Так получилось, что Нина Матвеевна помогала семье сына решать все бытовые проблемы. Считала их молодыми да безголовыми, имеющими право на безответственное простое счастье. Приезжала каждый месяц, чтобы снять показания счетчика, носила в сберкассу счета, в случае необходимости сама разбиралась с сантехниками, сама носила в ЖЭК документы, чтобы приватизировать квартиру сына. «Потом буду только с внуками помогать, — говорила она, — а пока, наслаждайтесь свободой». И мобильные счета обоих супругов оплачивала она же.

И вот Сережи не стало, и когда наступило очередное второе число, Нина Матвеевна машинально, как бесчувственный призрак, поплелась в офис телефонной компании, и только когда улыбчивая девушка попросила ее назвать номер, Нина остолбенела. Сотрудники компании даже усадили ее на стул и дали валидол — так побледнело ее лицо. Но отдышавшись, Нина вдруг приняла решение — не сейчас. Спросил бы ее кто о мотивах — она бы не смогла дать внятный ответ, даром что большую часть жизни учительствовала, преподавала школьникам геометрию и алгебру, и не понаслышке знала, что такое логика. Она вежливо улыбнулась, назвала знакомые цифры, и на телефонный счет, уже не нужный ее покойному сыну, поступили деньги.

В следующем месяце повторилось то же самое. А потом — она привыкла. И как иные бредут с пластмассовым тюльпаном к могильному холмику, пытаясь найти хоть какое-то символическое воплощение невыразимому, так и она шла в офис телефонной компании. Каждый месяц, второго числа, все эти пять с половиной долгих лет.

А однажды… Это случилось как раз в минувшем мае, в день рождения Сережи… Нина Матвеевна выпила пятидесятиграммовую стопку водки, зажгла церковную свечу у фотографии сына, а потом что-то нашло на нее, и она набрала номер, которым давно никто не пользовался. И так сердце ее колотилось — едва из груди не выпрыгивало, когда чужой вежливый голос сообщил ей предсказуемое — абонент находится вне зоны действия сети. И новым смыслом наполнились для Нины Матвеевны эти механические слова. Вне зоны Сережа — и действия, и постижения, и, должно быть, даже любви. Она-то, дура, столько лет пытается нащупать его присутствие, а он — вне.

— Нина Матвеевна, с вами все в порядке?

Бледная Аля сидела напротив нее, на шаткой кухонной табуреточке, перед ней стоял остывающий чай, к которому она и не притронулась.

— Я просто подумала — если вы не платите за номер, он мог перейти кому-нибудь… Ну наверняка же невостребованные номера передают новым абонентам. Но даже и так — откуда этот новый абонент узнал мой номер? Почему решил так жестоко пошутить??

— Алечка, ты расскажи по порядку. Как это случилось? — Нина старалась говорить спокойно.

Аля и рассказала. Было начало одиннадцатого, сын температурил и капризничал весь вечер, и вот наконец угомонился, она осторожно вышла из детской, прикрыв за собою дверь, когда вдруг в кармане халата завибрировал телефон. Аля ничуть не заволновалась — когда муж был в отъезде, они созванивались часто, в том числе иногда и по ночам.

Но в трубке молчали. И молчание сразу ей странным показалось — ни помех на линии, ни шороха, ни дыхания, одна растворяющая и как будто бы затягивающая внутрь пустота. В конце концов Аля поймала себя на мысли, что уже минуту тупо стоит в коридоре с трубкой возле уха, слушает, хотя ей никто ничего и не говорит. Как будто загипнотизировали.

И только тогда она догадалась взглянуть на экран мобильного, и у нее горло сжалось — этот номер она знала наизусть, принадлежал он Сереже, ее погибшему первому мужу. «Может быть, Нина Матвеевна решила пользоваться этой симкой», — успокоила себя Аля. Набрала номер, но ей ответили, что абонент недоступен.

Как-то она себя успокоила, сходила в душ, приготовила наскоро оладушки — Аля была из тех, кого успокаивает теплая жирная еда. И тут телефон зазвонил снова.

На этот раз она не сразу подняла трубку — завороженно смотрела на знакомые цифры. Наверное, минуты полторы — и все это время телефон не прекращал вибрировать. «Настоящий человек не стал бы столько слушать гудки», — мелькнула мысль, которая в следующую секунду заставила ее, схватившись за сердце, подпрыгнуть. Але стало страшно — по-настоящему. И вот тогда она решила позвонить бывшей свекрови.

— Деточка, да это, наверное, сбой на линии. — Нине Матвеевне было не по себе, но хотелось и Алю успокоить, было так жаль ее, бледную, заплаканную, похожую на тень прежней себя.

— Если бы вы только слышали эту тишину, — уставившись в стену, сказала Аля. — Я никогда ни с чем подобным не сталкивалась. Как будто бы сама Вечность хочет, чтобы ты ее услышала… Вот так живешь, будничными своими делами какими-то занята, волнуешься обо всякой хрени, а о ней, вечности, и не думаешь. А она же существует… Она умнее и древнее тебя, она таких, как ты, миллионы видела. И иногда кому-то напоминает о себе — мол, думаешь, ты тут хозяин жизни? А ты тут на самом деле никто, из праха вышел, в него и обратишься.

— Аля, милая… Давай валокордину тебе накапаю! Ну почему это случилось, когда мужа твоего дома нет. Тебе было бы спокойнее.

Бывшая невестка посмотрела на нее, как побитая жизнью и имеющая единственную амбицию — не спиться бы — воспитательница детского сада посмотрела бы на пятилетку, важно заявившего, что он вырастет и станет владельцем заводов-газет-пароходов. Неприятный взгляд.

— Вы издеваетесь? Он ведь нарочно выбрал час. Не стал бы звонить, когда муж рядом.

Уехала Нина Матвеевна только утром — Аля категорически отказалась ее отпустить. К старости сон становится хрупким, а когда еще и в чужой постели… Всю ночь она следила за тенями на потолке, на душе было неспокойно.

Нина Матвеевна никому не собиралась говорить, но так вышло, что неделю или другую спустя к ней зашла на кофе соседка.

Женщину звали Анфисой, и во дворе ее считали странной. Во-первых, у нее как будто бы не было возраста — то есть, ее желтоватое лицо было исполосовано морщинами, но с другой стороны — местные старожилы вспоминали, что и четверть века назад она выглядела точно так же. Во-вторых, она все время была одета одинаково — и в зной, и в мороз на ней было длинное черное, похожее на монашескую рясу платье и шерстяная кофта, на все пуговицы застегнутая. В-третьих, она почти никогда ни с кем не разговаривала, могла проигнорировать обращенное к ней приветствие, однако иногда что-то на нее находило, она звонила в чью-нибудь дверь и равнодушно выдавала в лицо хозяевам, испуганным уже самим фактом ее появления: вам бы, мол, лучше местечко на кладбище прикупить, скоро покойник в вашей семье ожидается. Или: заприте вашу дочь, она скоро познакомится с бандитом, влюбится в него, и он всю жизнь ей испоганит, будет его годами с зоны ждать.