Читать книгу "Ванна с шампанским - Елена Логунова"

Даже мой братец Зяма, закаленный многолетним дизайнерством, и тот в подобной ситуации демонстрирует некоторые признаки топографического кретинизма. А уж папа, даром, что настоящий полковник, сразу сбивается с неостывшего следа мамули и после непродолжительного поиска среди вешалок обессиленно присаживается у кассы, понимая, что место встречи изменить нельзя. Не напрасно наиболее мудрые женщины стараются не брать с собой «на шопинг» такую обузу, как весь мужчина целиком, предпочитая ограничиваться его кредиткой.

Нормальный мужик, заплутав в примерочной, должен был покраснеть как маков цвет и вывалиться вон, оборвав занавеску.

Однако этот парень не извинился и не испарился. Напротив: он одарил меня улыбкой, исполненной самого зловещего торжества, и сцапал меня за руку. А потом коварно заломил ее мне за спину таким ловким приемом, который для посторонних наблюдателей превратил нас в сладкую парочку, склеившуюся в тугом объятии!

Годы жизни в относительно цивилизованном обществе свели на нет мою девичью готовность к похищениям и порабощениям. Я растерялась и вспомнила о необходимости противостоять насилию хотя бы возмущенными криками слишком поздно, когда пират уже вывел меня из битком набитого людьми магазина.

Впрочем, я не уверена, что мои вопли в торговом зале привлекли бы чье-то внимание.

Тотальная распродажа – это ведь такое испытание для женского организма, при котором слух, нюх, память и моральные принципы отключаются в пользу зрения, осязания и мускульной силы, обостряющихся с благой целью – первой высмотреть, пощупать и выдрать из рук конкуренток обновку получше.

Оказавшись на улице, я пару раз – для бодрости духа – лягнула похитителя ногой, но это его не очень-то сильно впечатлило и нисколько не задержало. Балетки – прекрасная обувь, но в качестве оружия ближнего боя они значительно уступают модельным туфелькам на шпильке по силе удара.

А тут еще мы свернули за угол, и я увидела, что прямо перед нами в аналогичном подобии страстного танго выступает другая сладкая парочка – Вика и еще один мускулистый левантийский пират, почти двойник моего собственного похитителя.

Вика не делала решительных попыток освободиться, только страстно скулила, и я поняла, что не могу оставить ее одну. Она-то уж совершенно точно не даст отпор похотливым султанам!

Во-первых, не сможет. Во-вторых, не захочет. Стопроцентно – падет жертвой стокгольмского синдрома, слабая женщина!

Я еще раз пнула своего пирата – просто для собственного удовольствия, и прекратила зловредно тормозить.

Нет, нет, я не сдалась на милость похитителя!

Я прекратила открытое сопротивление, чтобы сберечь силы для партизанской борьбы.

Слипшись боками, как сиамские близнецы, мы с пиратом в ускоренном темпе прогулялись по узким улочкам Вечного города.

Мимо водоразборной колонки, из носика которой меланхолично капала вода, мы устремились вверх по длинной-предлинной лестнице и на середине ее неожиданно нырнули в открытую дверь.

Перегруппировались – пират выдвинул меня вперед в арьергард – и ветерком просквозили по узкому коридору меж кафельных стен.

Оказались в маленьком баре, «прошили» его насквозь и затормозили в помещении, похожем на кухню, не использующуюся по прямому назначению лет эдак сто.

Я огляделась и встревожилась.

Большая изразцовая печь, длинный металлический стол, на каменных стенах – богатая экспозиция испещренных старыми шрамами разделочных досок, на специальном подносике – впечатляющая коллекция разнокалиберных ржавых инструментов, представленных в широком диапазоне: от мясницкого топорика до штопора.

В сочетании с внезапным похищением сей интерьер наводили на скверные мысли!

– Надеюсь, нас не будут пытать? – пробормотала я.

– Зачем же нас пытать?! – взметнулась Вика. – Попросили бы по-хорошему, я, может, и сама бы согласилась! Тем более что парни вполне симпатичные!

– Сдается мне, нас похитили не с целью продать двух прекрасных девушек в сексуальное рабство, – предположила я, с робкой надеждой посмотрев на подоконник.

Его украшала крупная, размером с садовую тачку, модель паровоза с двумя вагонами. Какая-никакая, а все-таки игрушка! Не самая уместная вещь в пыточной камере.

Может, не все так плохо, как мне кажется? Может, никакие это не застенки?

Однако пираты выглядели устрашающе. Они были так похожи, что напоминали солдатиков из одного набора, а солдатики – это не те игрушки, которые подходят милым девочкам в качестве игрушечек.

И тут я их узнала!

Это были те самые не то греки, не то испанцы, преследовавшие нас с Зямой на этапе вывоза ванны! Те, которых мы ловко сбили со следа экспромтом с переодеванием в туалете!

Значит, они точно не уличные приставалы.

«Мафия!» – обмирая, шепнул мне внутренний голос.

– Коза ностра? – спросила я вслух с нескрываемым подозрением.

Вопрос в лоб заставил пиратов занервничать.

– Коза или не коза? – бестактно «поднажала» я.

– Oh mamma mia! – хором воскликнули злодеи.

– Да вашу мать!

Помянув ближайшую свою родню, я почувствовала себя чуточку легче.

Семья – это наше все! И главный источник стрессов, и лучший антидепрессант – в одном флаконе.

Немного подбодрил меня и маленький колченогий столик, стоявший у окна. Деревянный, поцарапанный, окруженный заляпанными старой краской венскими стульями, он выглядел непритязательно и уютно. Хотя мое неуемное воображение тут же нарисовало кошмарную картинку в духе маминых книжек: парочку людоедов, со вкусом трапезничающих сырой девичьей печенью.

– Sit! – пират толкнул меня к стулу.

– Спасибо, после вас, – угрюмо проворчала я, но все-таки села.

Рядом опустилась Вика, напротив меня устроился «ее» пират. Мой похититель куда-то ушел.

– Может быть, нас сначала накормят, а мучить будут потом? – слегка обнадежилась Вика.

Опасливо озираясь, мы дождались возвращения второго пирата с бутылочкой минералки.

Он занял свободный стул и под аккомпанемент его музыкального скрипа в упор расстрелял нас длинной фразой на итальянском.

– Не понимаем! – стряхнув с мозгов шелуху непонятных фоне́м, объявила я.

Понятна мне была одна лишь вопросительная интонация.

– Не говорим по-итальянски! – призналась я. И с грустью напела: – Но парле италиано! Италиано! Италиано!

Еще одна длинная фраза с их стороны…

– Но парле! – я была непреклонна. – Ну вот хоть вы тресните! Говорите, пожалуйста, по-русски. Или хотя бы по-английски, тогда мы вас, может быть, поймем.

Пираты переглянулись, взмахнули руками, опять эмоционально помянули своих матушек (а может, и одну общую) и взлохматили волосы. В их смородиновых глазах заплескалось отчаяние.