Читать книгу "Этюды Черни - Анна Берсенева"

Дед сидел за письменным столом, перед ним лежали ноты, он делал в них пометки, думал и одновременно разговаривал с Сашей. А она сидела на полу посередине кабинета и просто с ним разговаривала, и это занятие поглощало ее полностью, потому что дед был тем единственным человеком, который знал о жизни что-то такое, чего она не только не знала, но и не надеялась когда-либо узнать. Это не значило, что она стала бы советоваться с ним о том, какое решение ей принять, тут Саша была тверда в своей самостоятельности, но знать его мнение было для нее важно.

– Значит, это была не любовь? – спросила она. – А в самом деле гормональная игра и больше ничего?

– Гормональная игра – это, должен тебе сказать, не «больше ничего», а очень даже немало, – заметил дед. – Масштаб этой игры совпадает с космическим.

– То есть во мне происходит то же самое, что в космосе? – с интересом спросила Саша.

– Вероятно. Я думаю, и мы, и космос устроены по одному и тому же образу и подобию. Это, конечно, громко сказано – я думаю. Я с этим просто соглашаюсь. Еще Кант считал абсолютом только звездное небо над головой и нравственный закон внутри нас.

– А гормональная игра при чем? – напомнила Саша.

– При том, что она так же непредсказуема, как все основополагающее в мире. И возможно, так же неодолима.

– То есть надо просто делать, что гормоны подсказывают, потому что против них все равно ничего не поделаешь? – уточнила Саша. – И мне, значит, все-таки надо было ехать на Камчатку к Вадиму, а не ждать, пока гормоны у меня внутри перевернутся? Как стеклышки в калейдоскопе! – фыркнула она.

– На этот вопрос тебе никто не ответит, – пожал плечами дед.

По его лицу было видно, что ему не терпится погрузиться в свои ноты полностью. Но Саша не собиралась от него отставать, не прояснив до конца то, что считала для себя важным.

– Но тогда, значит, получается, – продолжала рассуждать она, – что никакой любви нет, и дружбы нет, и вообще ничего нет, а есть только гормоны, и причина всего на свете, значит, простая физиология?

– Во-первых, я не уверен, что гормоны относятся к сфере физиологии, – сказал дед. – Но в этом я могу и ошибаться. А в чем точно не ошибаюсь, это в том, что не следует путать причину и следствие.

– Это как? – не поняла Саша.

– А так. Кто тебе сказал, что гормоны являются причиной значимых событий и явлений? Может быть, они являются не причиной, а как раз следствием. Может быть, есть некий замысел, очень высокий, вне нас лежащий замысел, некая задача, которая перед нами поставлена и которую нам не посчитали нужным объяснить в силу неполноты наших представлений о мире. Детям маленьким не объясняют ведь до поры до времени, что малину надо есть, потому что в ней содержатся витамины определенной группы, и аминокислоты, и что-то еще, чего они не в состоянии понять, – им просто дают малину. Вот так и нам не объясняют, с каким предназначением мы пришли на белый свет. В лучшем случае подают кое-какие знаки, которые далеко не всем понятны. Но предназначение это есть, по моему мнению, безусловно. И какие-то ведь должны быть физиологические механизмы для его реализации, что-то ведь должно нас изнутри подталкивать, чтобы мы свое предназначение осуществили. Вероятно, эта самая гормональная игра, а точнее, загадочный гормональный строй таковым механизмом и является. То есть следствием чего-то в нашем поведении он является, а отнюдь не причиной.

Саша слушала открыв рот – буквально. Ей казалось, что она стоит под огромным звездным куполом, и звезды загадочно подмигивают ей, и гудит вокруг нее пространство, летает над нею и сквозь нее какой-то неведомый дух, а внутри у нее – точно такое же пространство, и в нем, подобно звездам, подмигивают какие-то загадочные точки, происходит особенная, стройная, неведомая ей и не зависящая от нее игра…

– А делать надо то, что подсказывает совесть, – неожиданно сказал дед. – Все остальные подсказки можно трактовать как угодно, а приказы совести надо просто выполнять. Вот если бы твой возлюбленный – бывший возлюбленный, – уточнил он, – был бы декабристом и его сослали бы во глубину сибирских руд, то я с уверенностью сказал бы: поезжай за ним. Вот в этом случае от тебя требовалось бы решение. А когда дурь девичья в голове гуляет… Можно поехать. Можно не поехать. По большому счету это не имеет никакого значения.

– Ага, не имеет! – возмутилась Саша. – От этого вся моя жизнь зависит!

– Жизнь зависит не от этого, – пожал плечами дед. И прежде чем Саша успела спросить, от чего же зависит жизнь, нетерпеливо сказал: – Все, душа моя. Наша содержательная беседа окончена. Мне надоело резонерствовать. Дальше разбирайся сама. А мне хотя бы в этих нотах разобраться.

И он погрузился в свои ноты. А Саше ничего не оставалось, как выйти из кабинета, чтобы попытаться самостоятельно понять, правильно или неправильно поступать так, как диктует сердечный порыв, или гормональная игра, или что-то еще, чего она не знает и, может быть, никогда не узнает. А попробуй-ка разберись в том, чего не знаешь!

Она и не разобралась, вероятно.

Саша спустилась по откосу, по скользкой осенней траве, и остановилась у самой воды пруда.

Что произошло в ее организме сейчас, что всколыхнулось, какая началась игра? И почему все это вышло так жестоко и, главное, для чего, для чего?..

Никакой великой причины, следствием которой являлись бы изменения, произошедшие с ее связками, она определить не могла.

Подсказок совести ожидать не приходилось тоже. Не считать же расставание с Оливером предательством декабриста! Не слишком-то их обоих расстроило это расставание, оба они понимали его естественность. Да и уехал он отнюдь не во глубину сибирских руд, а в родной туманный Альбион, где у него был назначен очередной концерт из расписанных на пять лет вперед… Господи, да при чем тут вообще Оливер!

Саша потрясла головой, прогоняя глупые мысли. И, словно бы от резкого движения, в голову ей сразу пришла мысль разумная.

«А может быть, это произошло ради Филиппа, – подумала она. – Не зря же он так неожиданно появился в моей жизни. Если бы с голосом ничего не случилось, я прошла бы мимо него. Да я просто уехала бы в Кельн, потом в Братиславу, потом в Милан, потом в Вену вернулась бы. И думать бы о нем забыла. А теперь…»

Что будет теперь, она не знала. Но мысль о Филиппе согрела ее изнутри так, как прежде согревали только звуки, которые в ней рождались. И ужас, охвативший ее, когда она узнала о состоянии своих связок, не то чтобы исчез, но как будто отступил. Самую чуточку отступил, на один шажочек. Но Саше сейчас и это показалось милосердным подарком.

Глава 11

Больше всего она боялась выдать себя.

Весь опыт Сашиных отношений с мужчинами свидетельствовал: показывать, что они тебе нужны, нельзя ни в коем случае. Иначе они тут же вообразят, что ты принадлежишь им со всеми потрохами, никуда от них не денешься, и тут же им станет с тобой скучно, и ты им надоешь. Мужчины бывают разные, умные и не очень – совсем уж глупых она в свою жизнь не допускала, – талантливые и просто самоуверенные, молодые и постарше. Но эта черта у всех у них одинакова.