Читать книгу "Возлюбленная Казановы - Елена Арсеньева"

Цвели лимоны и померанцы, на некоторых деревьях ужезолотились плоды; и если лимоны, высаженные под стенами, иногда прикрывалирогожами на ночь, то померанцевые деревья стояли неприкрытые, и сотнямиполыхали на них прекрасные плоды. Хотя Чекина уверяла, что по-настоящемувкусные померанцы возможны лишь в марте, Лиза и в декабре не в силах былаоторваться от этих солнечных фруктов.

Случались, разумеется, и ненастья. Вдруг налетал с севератрамонтана – сильный, мучительный, студеный ветер, приносивший дожди, которыеобивали наземь померанцевые цветы… В один из таких нежданно ветреных днейзаболела Августа.

Сделалось это до крайности нелепо. Как-то раз на Испанскойлестнице Августу, Лизу и Фальконе застиг вдруг ливень, да такой, что всчитанные мгновения все вымокли до нитки. Скрыться было решительно некуда,оставалось только поскорее спускаться, чтобы в поджидающей карете умчатьсядомой – сушиться.

Тут и вышла незадача: ни Гаэтано, ни calessino на месте неоказалось. Дождь наконец прекратился, но налетел такой ветер, что зуб на зуб непопадал! Даже не верилось, что час назад было по-летнему тихо и тепло, почтижарко!.. Наконец-то явился Гаэтано, тоже мокрый и трясущийся, чтобы сообщитьсвоим продрогшим господам: кто-то вытащил чеки из колес, так что карета«обезножела».

Пока Фальконе бранил Гаэтано, пока искали наемный экипаж,пока сыскали его, пока ехали, обе дамы уже чихали и кашляли одна другой громче.

Лиза только тем и отделалась; Августа же, у которой поначалудаже легкого жару не было, на третий день обеспамятела и металась в бреду, хотяденно и нощно была рядом с нею верная Яганна Стефановна с теми же самыминастойками и припарками, коими она пользовала Августу с самого малолетства. Авот, поди ж ты, на сей раз ничего не помогало!

Губы молодой княгини обметало, глаза запали в черныеполукружия; исхудалые пальцы беспокойно сновали по одеялу, волосы липли квлажным вискам. И как невнятен, как непостижим бывал ее внезапный, тяжкийбред!..

Как-то Лиза, отправив отдыхать валившуюся с ног фрау Шмидт,сидела у постели Августы, погруженная в глубокую, почти болезненнуюзадумчивость; вдруг княгиня резко села и, устремив на Лизу свои лихорадочноблестевшие глаза, прохрипела:

– Твое сердце может открыто быть – оно чисто, а я не могу.Мне надо скрывать, что в нем происходит!

И снова упала на подушки…

Господи, как же это было страшно, как испугалась Лиза этихнесусветных, будто случайное пророчество, слов, в которых ей послышался смутныйупрек!.. Почему, за что – она не ведала, но до боли сжалось сердце отнепонятной вины. Она просто жила, впитывая жизнь всем существом своим инаслаждаясь ею, а что же Августа? Значит, она все время страдала? Отчего? Ипочему нипочем не желала открыть тайн своих, как если бы ее неосторожное словомогло повлечь за собою некие страшные бедствия?.. А ведь и Лизино сердце былоне так уж чисто и открыто, и она ведь кривила душою пред подругою, пытаясьзабыть свои грехи…

* * *

Чекина тоже рвалась ходить за Августою, своейблагодетельницей и спасительницей, но тут уж фрау Шмидт оказалась неколебима ине допустила ее к больной. Не изменила она решения и тогда, когда посленезаметно минувшего в печальных заботах Рождества Христова Чекина явилась к нейс ладанкою, освященной в соборе Св. Петра, моля надеть ее на шею Августы иклянясь, что та обладает целебными и чудесными свойствами. Лиза видела, как намиг ослабли суровые, замкнутые черты Яганны Стефановны. Но тут же она вновьподжала губы и холодно заявила, что не может надеть католическую реликвию нашею православной княгини.

Чекина на миг даже речи лишилась. Видимо, ее поразилаподчеркнутая неприязнь фрау Шмидт, которая не смогла скрыть ненависти,сверкнувшей в очах, тотчас затененной густыми ресницами. Впрочем, это непомешало ей через неделю появиться перед благоволившим к ней синьором Фальконеи смиренно просить передать милостивой госпоже кипарисный крест, в которыйискуснейшим образом была вделана потемневшая от времени крохотная щепочка отчестнаго креста господня; реликвия была освящена в Афонском монастыре, что,безусловно, делало ее самой что ни на есть православнейшей и поистинебесценной.

На вопрос, откуда у простой итальянки такая редкость, Чекинаответила, что один из ее дальних родственников – служка в церкви Санта-МарияМаджоре; как-то у него в доме умер богатый греческий купец, совершавшийпаломничество по святым местам всего христианского мира. Крест хранился умилосердного служки, подобравшего заболевшего паломника и закрывшего ему очи, атеперь он с охотою отдал его любимой племяннице, уверенный, что реликвия окажетблаготворное воздействие на здоровье доброй синьоры Агостины.

Тут уж даже непреклонной фрау Шмидт нечего было возразить. Идрагоценный крест надели на шею Августы рядом с серебряным крестильным…

Чекина, наверное, ожидала, что состояние больной мгновенноулучшится. Правду сказать, Августа перестала впадать в беспамятство, почтипрекратился бред; однако же она была все еще очень слаба; руки и лицо ее сталисловно восковые, и она целые дни проводила в дремотном оцепенении, повергая вуныние всех домочадцев.

* * *

Прошел уже месяц с тех пор, как слегла Августа, и вся белаявилла Роза с каждым днем словно бы чернела. Как будто хворь госпожи набросилана нее некую мистическую тень.

Пуще всех страдала от этого Лиза. Нет, не уменьшилось еегорячее к Августе сочувствие, не минула жалость, просто рядом с ними вырасталощемящее, теснящее душу нетерпение, порою переходящее в глухое, едвасдерживаемое раздражение против всего мира. Фальконе, фрау Шмидт и Хлоя,положившие жизнь на присмотр за княгинею Дараган и всяческое ей угождение,несли свой крест со стоическим упорством и наслаждением; ну а Лизина душаметалась и стенала; и все при том, что на людях была она по-прежнемутерпеливою, самоотверженною сиделкою, но внутренне возмущалась тем, что иногоот нее будто бы и не ждали, будто бы и она попала теперь в ту же нерасторжимуюзависимость от судьбы Августы.

Единственная из всех Чекина поняла, что происходит с Лизою.Молодая итальянка оказалась вовсе не такой уж наивной простушкой, каковой моглапоказаться, приседая перед Фальконе, терпя придирки фрау Шмидт или кокетничая сГаэтано! Именно Чекина вдруг, как бы ни с того ни с сего, сказала Лизе, что,если дела так и дальше пойдут, на вилле Роза будут две больные вместо одной.

– Вам надобно отдохнуть, синьорина. Нельзя все время идти,согнувшись в три погибели. Распрямитесь хоть ненадолго!