Читать книгу "Огненная река - Питер Хеллер"

как густеет низкое небо над головой, сразу за пределами круга света от костра, чувствовал запах дождя. Он надеялся, что его не случится. Что возникшее у него предчувствие, будто все катится к полнейшей катастрофе, рассеется, словно облака.

Прямо сейчас ему хотелось домой. Они с Джеком оба могли бы пробыть там пару недель, пока не кончилось лето, помогая отцу заготавливать дрова. К этому времени Джесс, его мать и отец уже легли бы спать. Северо-восточный ветер, предвещающий осень, бился бы в окна, они с Джеком сидели бы у дровяной печи с зажженной лампой и говорили обо всех экспедициях на каноэ, которые им еще только предстояло совершить. Выходили бы на улицу за глотком свежего воздуха, при попутном ветре чувствовали бы запах яблок, созревающих в темноте на деревьях ниже по склону холма. Забавно думать, что сейчас, вот прямо сейчас они совершают то самое путешествие на каноэ, о котором столько мечтали.

Эта поездка. Начиналось все просто волшебно. Ясная теплая погода, прохладные ночи, полные звезд, для северного сияния еще рано, но они в пути всего неделю. Рыбалка настолько успешная, что казалась сущим мошенничеством. Они подплывали на лодке к кромке озера, к затону или устью ручья, закидывали в воду сушеных мух и вытаскивали из нее озерную форель, прямо как в сказке. Большие пушистые обманки или мелкие сушеные мушки, казалось, разницы никакой. Они едва притронулись к сухим пайкам, и от жареной на сковороде рыбы им чуть не стало плохо. Они собирали чернику, малину и ежевику по берегам и наедались ими до отвала. Их губы окрашивались в сине-фиолетовый, обоих до колик смешил тот факт, что можно было час обдирать ягоды по кустам и так и не набрать ни полного котелка, ни хотя бы бейсбольной кепки. Всю добычу съедали на месте. Они были сильными гребцами, с легкостью переплывали озера, ставили своей целью совершать как можно более длинные переходы за один раз, но никогда ее не добивались. Не с карабином, удочками и маленькими бочонками с едой и снаряжением.

Карабин. Винн шумно выдохнул. То, что поначалу казалось лучшим путешествием в жизни, неумолимо превращалось… во что? Все еще сон, но чем дальше, тем сильнее напоминающий кошмар. Он не думал всерьез, что девушку растерзал медведь, но такую возможность нельзя было исключать.

Он пожалел, что не взял с собой трубку. Бесспорно, анахронизм, однако в поездкам по дикой природе ему ничего так не нравилось, как заправлять ее ванильной смесью табака «Берли» и поздно вечером курить у костра. Но он оставил ее в лагере. Раньше она принадлежала деду, отцу его отца. Винн обожал его, потому что он был тем еще любителем риска и совершеннейшим придурком. Старик Чарли выучился на юриста, женился на бостонском брахмане, несколько лет проработал на Уолл-стрит и возненавидел это; он переехал в южный Вермонт и стал уважаемым художником-любителем, а также начинающим садоводом-органиком и местным историком. Он рисовал амбары и поля, но также писал и обнаженную натуру; молва утверждала, что у него были две любовницы-модели, одна вдова и одна претендентка на звание вдовы, которая сказала своему пьяному мужу, что, если он только пикнет, она перережет ему горло в следующий раз когда он потеряет сознание – что, вероятно, произойдет не позднее чем завтра. Младший сын Чарли, отец Винна, унаследовал от своего отца все подвижные, искренние черты и чувство цвета в придачу, но отказался от изобразительного искусства ради более практичного занятия архитектурой. После колледжа он провел год в Японии, изучая ландшафты, так и не оправился от впечатлений и теперь строил дома в японском стиле по всему южному Вермонту. Ген придурковатости, склонности к риску и изобразительному искусству перескочил через поколение и приземлился на Винна. Кто бы мог подумать, что этот парень вполне готов был провести полгода в качестве низкооплачиваемого инструктора по туризму под открытым небом, а вторую половину проторчать в каком-нибудь сарае, создавая художественные инсталляции и скульптуры.

Он сунул еще несколько обломков плавника в тлеющие угли, протянул правую руку и погрел ладонь. Затем он наклонился и запустил руку в спальный мешок, укутывающий ее голову, в его тепло. Уютно, хорошо. Температура ее тела понемногу повышалась, дрожь и хныканье стихли, они продолжали обкладывать ее теплыми камнями и доставать их, когда те остывали. Она съела полную чашку лапши и плитку шоколада, и теперь ее тело само вырабатывало тепло. Он провел пальцами вниз и нащупал пульс у нее на шее, ровный и сильный. Отлично. Шоковое состояние, самая худшая его часть, осталась позади. Задача состояла в том, чтобы удерживать ее от этого и впредь.

Он отвел взгляд от костра и посмотрел на озеро. Круг света колебался на камнях пляжа. Зарево вспыхнуло на ветру и потускнело, когда порыв стих. Ночь была густой. Свет костра не достигал воды. Снаружи, в войлочной черноте, были только звуки. Шепот мелких волн, плеск воды, скользящей в собственных объятиях. Ему показалось, что он услышал шлепок – хвост бобра, быть может? Он посмотрел вниз рядом с собой: «Сэвидж» 308-го калибра был там, извлеченный из чехла, с прицелом и патронником. Когда они только пришли сюда, Джек сбросил с себя каноэ и потянулся к ружью на плече Винна. Он поставил его на предохранитель и передернул затвор, порылся в кармане в поисках единственного патрона, вставил его в верхнюю часть магазина и щелкнул рычагом. Теперь, с уже имеющимися пятью патронами в магазине, у них было шесть выстрелов. Сегодня вечером, переговариваясь вполголоса, они решили оставлять оружие тому, кто был на вахте. Никто не знает, что могло быть на уме у сумасшедших ублюдков с острова.

Возможно, подумалось Винну, они слишком остро реагировали. Может быть, на нее действительно напал медведь. Это было его первоначальное предположение. Но чем больше он думал о ее травмах, тем более сомнительным оно казалось. Медведи царапали, кусали и рвали на части, они не дубасили, не били кулаками и не выкручивали руки из суставов. Но падение с высоты могло бы оставить такие следы. Если бы она попыталась залезть на дерево, как недавно это сделали они, падение могло бы привести к такому исходу. Винн вздрогнул. Теперь он был с подветренной стороны от пламени, дым щипал ему глаза, жар обдавал колени и лицо; он дрожал не от холода. Он понял, что в какой-то момент своих размышлений потянулся за куском плавника и все еще сжимал его в пальцах. Черт, его, должно быть, просто клонит в сон. Он протянул руку