Читать книгу "Воспоминания комиссара-танкиста - Николай Андреевич Колосов"

class="p1">Мы – это я говорю о себе, о своих сослуживцах, о нашем поколении, в конце концов, – преклонялись перед Великим Вождем, безответно и слепо верили в него. Видимо, во время войны это было необходимо. Вера в Сталина, как в символ, объединяла, вдохновляла на то, чтобы собрать все свои силы, отдать, если потребуется, даже жизнь «за Родину, за Сталина».

Настала пора проставить все точки над «i». Никогда нельзя будет простить Сталину уничтожения многих сотен тысяч советских людей – в том числе крупнейших вое начальников, что привело к трагедии 1941-го. Но нужно видеть, трезво взвешивать различные стороны деятельности тогдашнего руководителя партии, государства, Вооруженных сил. Ведь сейчас в некоторых изданиях Сталина преподносят как ничтожного, мелкотравчатого человека, жестокого, мстительного – и ничего больше. Подобная подача мне не по душе.

Конечно, главное, что в ту пору тревожило наши души, было стремление принять личное участие в борьбе с фашизмом, в боях за честь и независимость нашей Родины. Я не знал в ту пору ни одного человека, который не был готов пожертвовать собой, не разделил в конечном итоге уверенности Сталина: «Враг будет разбит, победа будет за нами». Так было. Так не могло не быть…

Оказалось, в то время решалась и моя судьба. Через несколько дней после отъезда Кашубы меня вызвал комиссар Антонов:

– Поезжай в Главное политуправление. Там тебе все объяснят.

В Главпуре разговор был еще короче:

– Колосов? Езжайте к Бирюкову!

В то время армейский комиссар 2-го ранга Н.И. Бирюков был комиссаром Главного управления бронетанковых и механизированных войск. В его приемной увидел я многих танкистов – командиров и политработников.

– Погоди, вызовут, – сказали мне.

В кабинет Бирюкова командиров вызывали группами по пять-шесть человек, особенно долго у комиссара никто не задерживался. Наконец настал и мой черед. Вместе со мной зашли подполковник, фамилию которого я, к сожалению, не помню, и еще два командира. Всего нас оказалось четверо.

– Вы направляетесь на Северо-Западный фронт для выполнения особого задания, – обратился к нам Бирюков. – Старший группы – подполковник… – и Николай Иванович назвал его фамилию. – Заместитель по политической части – батальонный комиссар Колосов.

Бирюков кратко ознакомил нас с задачей. Лаконичность была неотъемлемым свойством его характера.

Мы ехали на фронт, но… не воевать. В соответствии с директивой начальника Главного политического управления РККА армейского комиссара 1-го ранга Л.В. Мехлиса[44] мы должны были вывести с передовой танкистов, оказавшихся по многим причинам без боевых машин. Дело это, безусловно нелегкое, было очень и очень важным.

В самом начале войны в приграничных сражениях наши танковые части и соединения понесли серьезные потери в технике. Если учесть к тому же, что далеко не все они были укомплектованы машинами даже на половину штатного расписания, то вообще получалось, что на фронтах оказался огромный резерв «безлошадных» танкистов. Его, естественно, быстро прибрали к рукам командиры нетанковых частей. На первых порах, когда любой ценой нужно было остановить наступавших гитлеровцев, выгадать время для подхода резервов и осуществления мобилизации, эта мера была единственно правильной. А вот теперь, когда темпы продвижения врага снизились, когда повсюду шли напряженные оборонительные бои и немцы несли большие потери, – теперь такое отношение к подготовленным и обученным кадрам становилось недопустимым расточительством. Вот почему, согласно решению Верховного главнокомандования, нашедшему воплощение в упомянутой директиве, на все фронты были посланы группы, подобные нашей.

Лесисто-болотистая местность Северо-Западного театра военных действий не благоприятствует маневру и движению техники, поэтому танковых и механизированных формирований здесь было значительно меньше, нежели в центральных округах. Этим объяснялся сокращенный состав нашей группы – четыре человека против пяти-шести в других.

Работу мы начали с представления руководству политуправления фронта. Его начальник дивизионный комиссар Карп Григорьевич Рябчий, живой, энергичный, подвижный такой человек, принял нас очень тепло, внимательно выслушал, ознакомил с особенностями обстановки.

В то время положение на Северо-Западном фронте начало стабилизироваться, и этим следовало непременно воспользоваться. Сразу же после непродолжительной беседы разъехались по частям. Мне выпало отправиться в район населенного пункта Крест, неподалеку от Старой Руссы. В конце лета линия фронта уже подходила к этому рубежу.

Забегая вперед, скажу, что в Москву мы вернулись после того, как были подведены итоги работы других групп. Оказалось, большинство из них – как, например, та, что работала на Западном фронте, – выполняли задание «сверху вниз». То есть обращались в штабы дивизий и полков, собирали данные там. Но в тех условиях получить подобным путем исчерпывающую информацию было невозможно.

Кто в штабе мог в те жаркие летние месяцы точно знать, сколько куда приблудилось танкистов?

Мы поступили по-иному: отправились в батальоны и роты, обратились к командирам подразделений – давайте списки всех танкистов, что к вам примкнули. Тут уже никто не мог «позабыть» своих новых подчиненных – бойцов роты мы видели воочию…

Многие солдаты и сами не изъявляли желания покидать боевые порядки стрелковых подразделений. За недели, а то и дни войны они словно бы прирастали сердцем к своим взводам и ротам. Вооруженные кто как – ТТ, наганом, трофейным автоматом, а то и снятым с подбитого танка пулеметом Дегтярева без мушки (мушка находилась в закрепленном на танке «яблоке», в которое пулемет вставлялся), – они горели желанием драться, бить врага.

Приходилось разъяснять, взывать к танкистскому патриотизму – мы отводили бойцов в тыл не на отдых, а для того, чтобы вручить им танки и вновь, без задержки, вывести на передний край.

Радовало, что настроение у солдат было боевое. Пройденные испытания закалили их волю, ожесточили сердца, все помыслы были о том, чтобы отомстить захватчикам.

Конечно, в подавляющем своем большинстве это были члены танковых экипажей – красноармейцы и младшие командиры. Командиров среднего звена сразу же учитывали кадровые органы на местах, направляя в тыл.

В нелегком нашем деле большую помощь нам оказал начальник автобронетанкового управления фронта полковник П.П. Полубояров – своей властью он воздействовал на общевойсковых командиров, требовал, чтобы выявленных нами танкистов немедленно отправляли в тыл. Помощь была взаимной, так как Павел Павлович сам остро нуждался в подготовленных кадрах, которые мы ему поставляли.

Работали напряженно. Помню, как однажды группа собралась на короткое совещание в Старой Руссе. Подвели итоги, решили отдохнуть. Я лег – и словно провалился. Когда же проснулся, оказалось, что был воздушный налет и в спешке, когда все прятались в щели, меня, укрытого шинелями, не заметили и даже не хватились своевременно. Так и оставался я мирно спать под бомбами…

Дней через десять в политуправление фронта прибыл Мехлис, проверявший выполнение своей директивы на разных направлениях. Нас вызвали