Читать книгу "Воспоминания комиссара-танкиста - Николай Андреевич Колосов"

вниманием, уважением беседовал он со мной, обыкновенным ротным командиром. Его вопросы были очень конкретны, предельно точны, свидетельствовали о незаурядном уме, обширных знаниях, богатом опыте… В моей памяти остались самые лучшие впечатления об этом видном полководце, талантливом, прогрессивном военном ученом…

Однако теперь на многие ответственнейшие позиции нашей армии были поставлены такие военачальники, как маршал Г.И. Кулик, генерал Д.Г. Павлов…

Лишь только закончился митинг и командиры постоянного состава прошли в штабной домик, как к начальнику академии стали обращаться слушатели: просили срочно отправить их на фронт. Пришлось вновь организовывать митинг. Прямо с крыльца Михаил Антонович Антонов обратился к командирам. Он поблагодарил всех за патриотический порыв и просил больше не отвлекать руководство академии рапортами. Сказал, что командованию бронетанковых и механизированных войск известно, что здесь находятся опытные, подготовленные танкисты, и, когда придет черед, всех, несомненно, направят на фронт. А пока что следовало засесть за учебники. Сделать это было нелегко, но нужно, крайне нужно.

Действительно, занятия начались вновь – только уже в другом объеме, по другому плану. Слушатели проявляли огромный интерес к сводкам боевых действий. Сообщения были неутешительные: армия отступала. Но все же наши войска сопротивлялись, люди сражались отчаянно.

Особенный интерес вызывали у нас действия бронетанковых войск, которые оказались в очень сложном положении. Несмотря на то что в 1939–1940 годах у нас вновь приступили к созданию механизированных корпусов, работа эта продвигалась довольно медленно. Задача была непростая, к тому же катастрофически не хватало танков. Промышленность развернула выпуск превосходных средних танков Т-34, но их было явно недостаточно. Ведь, как потом стало известно, было заложено одновременно тридцать корпусов – эту махину так сразу танками не обеспечишь.

Очень скоро наши слушатели начали убывать в действующую армию, что вызвало новый поток рапортов с просьбой отправить на фронт. Мне, как и другим руководителям, пришлось вести разъяснительные беседы, убеждать, доказывать, что каждому придет свой час. Между тем я и сам страстно хотел убыть на фронт и потому, общаясь с работниками политического отдела – начиная с комиссара Антонова и заканчивая инструкторами, – любой разговор в конце концов непременно сводил к расспросам о своей дальнейшей судьбе. К сожалению, никто не мог сказать ничего для меня утешительного.

Между тем жизнь академии перешла на военные рельсы. Началась интенсивная подготовка к досрочным выпускам. Значительно сократились часы изучения теоретических предметов, все было подчинено интересам практики. Хотя лекции еще читались, но в малых количествах – командиры больше не занимались в лабораториях, отрабатывали решение различных тактических задач, учились управлять огнем. В то же время они и сами водили танки, стреляли из танкового вооружения. В общем, учились всему тому, что необходимо танковому командиру в бою.

На фронт стремились не только слушатели, но и сами преподаватели. Им объясняли, хотя и довольно уклончиво, что необходимо сначала должным образом подготовить слушателей, а уж тогда будет серьезный разговор. Естественно, педагоги наши взялись за дело с утроенной энергией. Досрочные выпуски следовали один за другим: старший курс убыл почти сразу же, вслед за тем начали сокращаться прочие академические подразделения.

Трагично сложилась судьба многих наших выпускников первых месяцев войны. В сумятице и неразберихе тех дней далеко не всем из них удалось добраться до своих бригад и дивизий, принять бой на заранее подготовленных рубежах. Так же получилось и с теми, кто закончил полный курс обучения в начале лета 1941-го, – они как раз прибыли в части по распределению. В итоге мы потеряли много хорошо подготовленных, обладающих боевым опытом командиров.

Помню, часто наведывалась ко мне жена Героя Советского Союза С.Я. Лагутина, хотела хоть что-то узнать о судьбе мужа. Сергей уехал по распределению в Белорусский Особый военный округ – и исчез. Пропал без вести. Постепенно наша надежда сменилась осознанием этого скорбного факта. Желая хоть как-то помочь жене своего друга, я сумел договориться о ее устройстве на работу в Главное политическое управление РККА. А потом совершенно неожиданно пришла весточка от Сергея – он находился на временно оккупированной территории, сражался в партизанском отряде.

Занятия в академии продолжались. Одновременно из слушателей были сформированы истребительные батальоны на случай выброски воздушных десантов гитлеровцев, было установлено круглосуточное дежурство руководящего состава факультетов в кабинете начальника академии.

Активных действий эти истребительные батальоны не вели, но создание их было вполне оправданно. Еще в 1936 году на маневрах Белорусского военного округа был выброшен парашютный десант в составе 1800 человек. Теоретически гитлеровцы имели возможность выбросить в районе Москвы еще большие силы. Но, на счастье, это сделано не было.

Начали убывать и командиры постоянного состава. Иные – на фронт, иные на другие, более высокие должности. В числе первых тогда уехал начальник нашего факультета Герой Советского Союза генерал-майор Кашуба, который принял Ульяновское танковое училище. По-моему, этим назначением боевой генерал был не доволен: несмотря на свою инвалидность, он рвался на фронт. Тяжелым для меня было это расставание – очень жаль было, что уходит такой замечательный, опытный и знающий человек, с которым мы хорошо сработались. Было немного тревожно: как теперь без Владимира Несторовича?

Впрочем, очень многое волновало и беспокоило меня в ту пору. Как же так, думал я, ведь к войне мы готовились! Мы были уверены в том, что в случае нападения на нашу страну любого врага мы будем драться с ним на его же территории. «Чужой земли не хотим, но своей земли ни одного вершка не отдадим никому!» – так мы повторяли и в это свято верили.

Еще до поступления в академию я много раз бывал на различных учениях, немало интересного повидал и впоследствии, на стажировках, во время выездов в войска. Всякий раз сердце радовалось за непрерывный рост и совершенствование бронетанковых войск РККА. Видел, что танкистов у нас готовят на совесть, что грозные боевые машины в надежных руках.

И вдруг – поражение за поражением. Наши отступают. Хотя они отчаянно обороняются, изматывают наступающего врага, но шаг за шагом отдают ему родную землю.

Конечно, много объяснялось тем, что на стороне гитлеровцев был опыт боев в Западной Европе. Но разве мы ничему не научились на Халхин-Голе, в боях с белофиннами, в Испании? Кому, как не мне это знать? Происходящее было непонятно. И все же нас не покидала уверенность, что все наладится к лучшему для нашей армии, для нашей Родины.

Сейчас идет немало споров о личности Сталина, что закономерно. Но тогда, и в начале войны, и потом, на всем ее протяжении, мы были уверены, что Сталин найдет единственно верный выход из сложившегося положения.