Читать книгу "Золотая нить. Как ткань изменила историю - Кассия Сен-Клер"

В самом простом варианте во многих случаях шелк использовался вместо денег. Надпись на бронзовом треножнике времен династии Чжоу сообщает об обмене коня и некоторого количества шелка на пятерых рабов. Во время правления императора Ван Мана – с 9 по 23 г. н. э. – рулон простого шелка можно было обменять на 60 кг риса, а за более тонкий шелк давали 80 кг. И хотя внутренний рынок регулировал уровень производства, было бы ошибкой думать, что китайцы вовсе не интересовались торговлей с другими странами. Сэр Аурель Стейн, исследовавший этот регион в начале XX в., обнаружил полоски шелка в разрушенной дозорной башне на краю пустыни Гоби, на важной станции торгового пути. На одной из полосок оказалась надпись, которая очень помогла: «Рулон шелка из Канфу в царстве Чжэн Чэнь; ширина два фута и два дюйма; длина сорок футов; вес двадцать пять унций; цена шесть сотен и восемнадцать монет». Когда в 1127 г. пала династия Сун, была основана новая мастерская для изготовления дамаска с особой целью: производство шелка, на который можно будет выменивать коней у тибетского племени. Позднее шелк дал название паутине торговых сообщений, которые протянулись через Центральную Азию, Шелковому пути. Хотя большинство этих обменов были вызваны коммерческим интересом, бывали и такие, мотивом которых был страх[115].

Дары врагам

«Хунну живут в пустыне и растут на земле, которая не производит еды. [Они] покинуты Небом за то, что ни на что не годятся».

Дискуссия о соли и железе, 81 г. до н. э.

Те, кто жил в Северном Китае в первые столетия до и после начала нашей эры, пожалуй, немногого боялись так, как хунну. Представители этого племени, жившего в монгольских степях, признавались жестокими, умелыми и крепкими воинами. Их кочевой образ жизни был проклятием для китайцев хань. Исторический трактат «Ши-цзи» («Записки историка», Shih-chi), написанный между 110 и 90 г. до н. э., называет их «горными варварами» и говорит, что они не лучше дикарей.

«[Они] не имеют городов со стенами или постоянных жилищ, не занимаются они и земледелием… У них нет письменности, и даже обещания или соглашения только устные. Мальчики начинают учиться ездить верхом на овцах, стреляют в птиц и крыс стрелами из лука, и, становясь старше, они стреляют лис… В результате все молодые люди умеют стрелять из лука и во время войны действуют как вооруженная кавалерия»[116].

Жестокость хунну в бою делала их ужасными соседями для ханьцев, и оба народа сражались на протяжении веков, играя в перетягивание каната на одной и той же территории. В этот период хунну совершали набег за набегом на своих южных соседей, воруя продовольствие, уводили ханьцев в рабство и снова растворялись в степях до того, как ханьцы могли собрать войско и контратаковать. Но китайцы хань, уступая хунну в военной силе, были полны решимости компенсировать это хитростью. Их план покорения неуправляемых хунну требовал времени и тайного оружия, которое в конце концов принесло им победу. Этим оружием был шелк.

Стратегия ханьцев была, по сути, дипломатической. Для начала нужно было договориться с хунну. На практике это соглашение, теперь известное под названием «уплата дани», основывалось на четырех принципах. Во-первых, китайская принцесса выйдет замуж за шаньюя (так называли главу хунну). Во-вторых, Великая Китайская стена обозначит границу между двумя сторонами. Переход через стену без разрешения будет считаться нарушением соглашения. В-третьих, обе стороны будут равными, «братскими» государствами и ни один не будет подчиняться другому. (Впоследствии хунну придется подчиниться и стать государством, платящим дань, а не равным, но это не аннулировало трех остальных частей соглашения.) В четвертой части соглашения в игру вступал шелк. Между двумя народами поощрялась торговля. Неподалеку от стены были обустроены рынки, ломившиеся от разнообразия товаров, которые хунну так хотелось украсть. Более того, узы дружбы между правителями хунну и китайцами хань предстояло обновлять каждый год с помощью обмена дарами. Номинально это был обмен дарами между «братскими» правителями. На практике это было всего лишь вымогательство в обмен на обещание защиты[117].

Первое соглашение такого рода было достигнуто в 198 г. до н. э., но оно все время нарушалось и заключалось вновь. В 135 г. н. э., к примеру, степные всадники задержали караван, в котором было более тысячи повозок, запряженных волами. И, что было еще более возмутительным, эти повозки с товарами направлялись на один из больших приграничных рынков, устроенных специально с целью отучить хунну от мародерства и склонить их к легальной и прибыльной торговле с китайцами. Ранее, в 177 г. до н. э., хунну захватили территории союзников-ханьцев. Мирные отношения возобновились три года спустя, когда к императору У-Ди прибыл посланник хунну. С одной стороны, он принес извинения, а с другой – похвалялся силой хунну и их недавними военными победами. Император намек понял. Он послал десять рулонов вышитых тканей, тридцать рулонов парчи и по сорок рулонов красного и светло-зеленого шелка, а также несколько из собственных платьев. «Твой посланник сказал нам, что ты лично вел войска, – ответил У-Ди, – и победил, претерпев великие трудности на поле битвы. Поэтому мы посылаем тебе из нашего гардероба вышитое платье, подбитое узорчатым дамаском, вышитый плащ и нижнее платье на подкладке, а также плащ из парчи»[118].

Время шло, и дары, которых требовал двор хунну, становились все значительнее. Если в 51 г. до н. э. они получили 6000 катти шелковой нити (катти – мера веса, приблизительно равная 605 г) и 8000 кусков шелковой ткани, то в 33 г. н. э. уже 16 000 и 18 000 соответственно. Шелка были важным символом статуса для вождей племени. Как и в Китае, эту ткань часто клали в захоронения элиты. Большое количество шелковой ткани было найдено при раскопках в Северной Монголии. К примеру, более двухсот могильников стоянки Ноин-Ула, принадлежавших элите племени хунну, были полны китайских товаров, включая драгоценный дамаск, полученный, судя по всему, как часть дани[119].

Если учесть все возрастающую дань и регулярность нарушения соглашений, то возникает вопрос, почему китайцы не отступали. Частично это было продиктовано целесообразностью: хунну определенно ценили дары и специальные рынки, открытые для них. Рынки были частью их дипломатических требований, когда народы латали свои отношения после рейда в 135 г. н. э. Похоже, ханьцы надеялись, что эти соглашения уменьшат, если не прекратят агрессию. Был и более хитрый замысел. Ханьцы верили, что торговля финансово ослабит их врагов. Они производили больше желанных предметов роскоши, чем хунну, так что, судя по всему, весы торговли всегда клонились в их пользу. Хунну же торговали вьючными животными: верблюдами, ослами и лошадьми. Так как они были жизненно важными для военных успехов хунну, значит, чем больше этих животных переходило в руки китайцев, тем лучше. Один ханьский чиновник так сказал об этом в 81 г. до н. э.: