Читать книгу "Исчадия разума - Клиффорд Саймак"

— Но тебя это, кажется, не особенно огорчает?

«В моем положении есть свои достоинства и свои недостатки, и я придерживаюсь мнения, что достоинства перевешивают. По крайней мере, так я внушаю самому себе. Есть обычные простые вещи, ставшие для меня недоступными, но появились и качества, не ведомые никому другому, и я стараюсь использовать их с максимальной пользой, игнорируя то, что потерял.»

— Каковы же твои намерения теперь?

«Остается еще одна часть семьи, о которой я ничего не знаю. Эмма с Хорасом и Тимоти, которого этот буйвол Хорас затащил во времялет буквально силком.»

— У тебя есть какая-нибудь догадка, где они?

«Ни малейшей. Мне придется их проследить.»

— Твои поиски не облегчатся, если использовать времялет? Я мог бы вести его по твоим указаниям.

«Нет, я должен действовать самостоятельно. Вернусь в Гопкинс Акр и прослежу их оттуда. След остыл и ослаб, но я его все ровно обнаружу. Ты говоришь, что научился управлять времялетом?»

— Да. Я знаю, где лежит бортовой журнал, и я следил, как Дэвид вводит координаты, когда мы вылетали сюда.

«Самое лучшее для тебя — пожить в Гопкинс Акре. Полагаю, что там теперь вполне безопасно. Потом кто-то из нас пришел бы за тобой. Конечно же, мы не бросим тебя в одиночестве. Координаты Гопкинс Акра должны быть в журнале. Ты уверен, что справишься с управлением?»

— Вполне уверен, — самонадеянно ответил Коркоран. — Только в Гопкинс Акр я скорее всего не полечу. Может, когда-нибудь потом, но не сию минуту. Я хочу вернуться туда, где ты нашел нас с Дэвидом. Там осталось кое-что, в чем следует разобраться.

Генри удержался от вопроса, который Коркоран на его месте задал бы непременно. Сложилось впечатление, что Генри как бы пожал плечами. А затем заявил:

«Ну что же я решил, куда держу путь, и ты тоже решил. Значит, можно и отправляться.»

И искорки потухли, их не стало.

Коркоран встал. Если Буна в этой части пространства-времени больше нет, то и задерживаться здесь нет резона. Генри прав: если твердо решено, куда держишь путь, надо стартовать не откладывая.

Когда Коркоран добрался до места своей ночевки, там было пусто — ни саблезубой кошки, ни даже волков. Собрав кастрюльки и сковородки, он швырнул их на одеяло, свернул одеяло узлом и перебросил через плечо. И услышал-ощутил голос:

«Хе-хе-хе…»

Не узнать это хихиканье было нельзя. Коркоран резко повернулся к куче металлолома. Хихиканье продолжалось. Тогда он шагнул в сторону кучи и крикнул:

— Ну-ка прекрати свои дурацкие смешки! Прекрати немедленно, слышишь?..

Смешки оборвались, их сменили мольбы:

«Дорогой сэр, вы собрались уезжать. Вы уже сложили вещи для отъезда. Пожалуйста, возьмите меня с собой. Вы никогда об этом не пожалеете. Я могу сделать для вас многое, очень многое. За вашу доброту я отплачу вам сто крат. Я буду вашим вечным спутником. Это ни в коей мере вас не задержит. Вес у меня небольшой, я не займу много места. Искать меня долго не надо. Я лежу позади останков моего тела. Я черепная коробка в форме полированного шара. Я буду хорошо смотреться на каминной полке. Я буду разговорным устройством. Вы найдете мне множество применений. В одинокие ваши часы, когда у вас возникнет такая потребность, мы вдвоем будем вести поучительные и развлекательные беседы. У меня мощный мозг, и я сведущ в логике. По временам я охотно выступлю вашим советчиком. Я навсегда останусь вам другом, исполненным верности и признательности.»

— Нет уж, спасибо, — бросил Коркоран, поворачиваясь на каблуках и направляясь к времялету.

За его спиной монстр-убийца продолжал плакаться, упрашивать, заклинать, сулить златые горы. Затем мольбы оборвались, и на Коркорана обрушились волны ненависти:

«Ты грязный слизистый сукин сын! Я тебе этого не забуду! Рано или поздно я до тебя доберусь! Я еще попляшу на твоих костях!»

Коркоран, нимало не испугавшись, знай себе шагал к машине.

Глава 9

Бун

Проснулся Бун от прикосновения холодного носа. Попытался сесть прямо, но нога завопила благим матом, и вырвавшийся из глотки ответный вопль едва не удушил его. Волк, подвывая, отпрянул в сторону. Вся южная половина неба была усыпана яркими равнодушными звездами. Одежда пропиталась тяжелой ледяной росой.

Со склона, где он лежал, была видна посеребренная луной прерия, которую он пересек только вчера, вернее, полупустыня, хотя на ней попадались участки травы и иной подножный корм, достаточный для мелких стад. Где-то за горизонтом, наверное, на востоке стелются настоящие травяные прерии с неисчислимыми стадами — но здесь стада небольшие, а значит, и хищников мало.

— Тут для тебя плохие угодья, — обратился Бун к волку. — Перебрался бы в другие места, прокормился бы легче. — Волк глянул на человека и зарычал. — Нет, — добавил Бун, — так разговор не пойдет. Я рычать не умею. Вспомни, я на тебя ни разу не рыкнул. Мы с тобой проделали вместе долгий путь, мы делили с тобой еду. Мы, кажется, подружились…

Все это он произносил, приподнявшись на руках, теперь он расслабился и лег ничком, но голову повернул так, чтобы не упускать волка из виду. Не то чтобы он боялся волка, просто не хотел терять связь с единственным своим компаньоном.

Стало быть, он спал. Уму непостижимо, как же он ухитрился заснуть в такой ситуации; с ногой, застрявшей в скальной трещине, и под надзором волка, который только и ждет его смерти, чтобы насытиться. Хотя, мелькнула мысль, может, это по отношению к волку клевета — ведь они подружились…

Боль в ноге слегка притупилась, но тупая боль казалась не легче острой, заставляла скрежетать зубами. Самочувствие было кошмарным — нога болит, в желудке пусто, глотка саднит, во рту все пересохло. Пить!

Отчаянно хотелось пить. И ведь неподалеку — он был уверен, что неподалеку, — отчетливо слышался плеск бегущей воды…

Волк присел, укутав лапы пушистым хвостом, склонил голову набок, поставил уши торчком. Бун закрыл глаза и уложил собственную голову плотнее на грунт. Как хотелось бы выключить боль! А вокруг тишина, полная тишина, не считая плеска бегущей воды. Как хотелось бы заткнуть уши и не слышать этого плеска! Ну что за конец, подумалось поневоле, что за жуткий конец…

Бун коротко вздремнул. И очнулся — резко, рывком.

Он стоял на коленях. Беззащитный — никакого оружия ни в руках, ни поблизости. А на него мчался всадник, образ которого вынырнул из глубин памяти, гигант, оседлавший маленького, но прыткую лошадку. Лошадка шла галопом и скалилась. Лошадка была столь же зловещей, исполненной такой же мрачной решимости, как всадник.

Рот всадника раскрылся, он испустил торжествующий вопль, зубы его блеснули в луче, прилетевшем невесть откуда. Ветер трепал его длинные усики, закидывал ему за спину, и они развевались там, как вымпелы. А над головой всадник занес тяжелый сверкающий меч, и меч уже начал опускаться…