Читать книгу "Redrum 2017 - Евгений Олегович Шиков"

хрипы разбавляли ночную тишину, смешиваясь со стрекотом сверчков. Рокотов схватился за стебли полыни, отталкиваясь ногами от земли, подтянулся к кусту и замер.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Данил открыл глаза. Над ним простирался беленый потолок с жужжащими люминесцентными лампами.

— Проснулся! — закричал рядом женский голос, и следом застучали каблуки, удаляясь куда-то.

Через минуту в комнату вошли высокий мужчина и низенькая женщина, одетые в белые халаты.

— Как себя чувствуете? — спросил незнакомец.

— Где я?

— В больнице. Я ваш лечащий врач, Гордеев Андрей Васильевич. Вы помните, что произошло?

Рокотов задумался, вздрогнул и испуганными глазами просмотрел на врача.

— Вас нашли без сознания далеко от дороги.

— Помню, задыхался от воздуха. Проклятый Чалгаевск отравил меня.

— Да, и благодаря ему вы до сих пор живы.

— Что?!

— Разве вы не поняли? Вы в чалгаевской городской больнице.

— Нет! — дернулся Данил, но не смог подняться с кровати. Под одеялом его тело держали ремни. — Какого черта?!

— Успокойтесь! Это всего лишь меры предосторожности, ради вашей же безопасности… — на этих словах в палату вошел сгорбленный старик, в коричневом костюме, по цвету схожему со смогом над Чалгаевском. Его макушку покрывали жиденькие седые волосенки, точно пушок на голове новорожденного. Он пристально смотрел на Рокотова поверх очков, и походил на скукоженный заплесневелый сухарь.

— Здравствуйте! Будем знакомы — Кирилл Филипповчи Алексеев, директор чалгаевского химического завода, — представился он сухим трескучим голосом, подходя к кровати Рокотова. — Должен признаться, это по моей вине. Все тут остаются по моей вине…

— Отвяжите меня! — щеки Данила заливал багровый румянец, гнев вытеснил вспыхнувший в начале страх, глаза под сведенными к носу бровями метали яростные взгляды.

— Не ругайтесь, выслушайте!

— Отвяжите! Сволочи! Нелюди!

Кирилл Филиппович посмотрел на врача и кивнул. Гордеев достал из кармана шприц.

— Только попробуй, изверг!

— Это умерит ваш пыл, но спать вы не будете, — Андрей Васильевич снял с иглы колпачок и вколол Рокотову содержимое шприца, выше локтя.

— Думаете, никто не узнает, что вы на заводе прячете?! Еще как узнают! — не успокаивался Данил. — Уж я обещаю!

Через несколько минут он стал затихать, искривленные гневом черты лица разгладились и не выражали ничего, кроме безразличия.

— Так лучше, — кивнул Алексеев и сел на край кровати Рокотова. — Столько раз рассказывал новеньким одно и тоже, и все равно не знаю с чего начать, — посетовал директор. — Данил, послушайте, чалгаевцы не могут жить без промышленных отходов с завода. Ядовитые выбросы нам жизненно необходимы, как вода и еда. Чистый воздух смертелен для нас, как вы уже поняли. Мы все отравлены. Только у одних изменения невидимы, другие же напротив теряют человеческий облик. Вам еще о многом предстоит узнать.

— Я отравился за три дня? — блекло прозвучал голос Данила.

— Вы здесь дольше трех дней.

— Сколько?

— Около двух недель.

Рокотов тяжело вздохнул, на большее он был не способен, все эмоции подавляло успокоительное.

— Да и за месяц вы бы не отравились, — продолжил Алексеев, — нужно прожить здесь несколько лет, чтобы стать зависимым от Чалгаевска. Поэтому нам пришлось ускорить этот процесс. Когда вы легли спать, после первого рабочего дня, мы продлили ваш сон на девять суток и все это время вы находились под воздействием веществ, способных необратимо трансформировать клетки организма.

— Зачем?

— Циничный расчет! Нашему заводу нужны рабочие, а городу жители. Теперь у вас нет выбора, вы никогда не сможете уехать из Чалгавеска. И еще — подумайте о дочери. Да, я все знаю, — ответил он на вопросительный взгляд Рокотова. — Уверяю вас, если она сюда переедет, ей не нужна будет операция. Клетки в ее организме перестроятся, начнут работать по-новому, болезнь отступит, и жизнь Нади не будет висеть на волоске. Это прогнозы генетиков. Если вы согласитесь, уже завтра наши друзья в большом мире привезут ее сюда. Вы же не думаете, что Валентина оставит девочку у себя? Как только ваша свояченица узнает, что вы не вернетесь, Надю отправят в детдом, а там с диагнозом Вильсона она долго не проживет.

— А здесь станет одним из тех чудовищ?

— Если повезет, то изменения будут незаметны, как у меня или Андрея Васильевича, а если нет, поселится на заводе, там у нее будет много друзей. Но самое главное — она не умрет.

— Что за жизнь в цехах? Это, скорее, похоже на пожизненное заключение.

— Наши близкие так не думают. У них есть выбор, и они выбирают жизнь. Да, их дом завод, потому что мы хотим защитить родных от большого мира. Нельзя, чтобы приезжие видели их, а в цеха посторонние никогда не попадут.

— Я попал.

— Но вы здесь и остались.

— А вы не боитесь, что я выдам вашу тайну? И там, как вы говорите, в большом мире все узнают, кто живет на химзаводе.

— Не боюсь. У вас нет выбора. Я знаю, как сильно вы любите свою дочь. Пока вы спали, я переписывался с ней от вашего имени, и еще раз убедился, вы не позволите ей умереть. Мы снова сделали правильный выбор.

Последнюю фразу Рокотов не понял, кто мы и какой правильный выбор они сделали, но уточнять не стал — слишком незначительным казался этот пустяк на фоне стоящей перед ним дилеммы: везти дочь в Чалгаевск или оставить умирать в большом мире?

Молчание затягивалось, Алексеев смотрел на Рокотова, ожидая ответа, но тот больше не шел на контакт. Данил уставился неподвижными зрачками в потолок и даже не моргал. Директор взглянул на стрелки наручных часов, поднялся с кровати, махнул рукой Гордееву и, не говоря ни слова, оба вышли из палаты.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Рокотов больше не выходил на улицу днем — только когда стемнеет. Носил мешковатую одежду, под которой прятал слои бинтов, покрывающие тело с головы до ног. Избегал солнца — главного врага всех, кто здесь жил, особенно таких подверженных, как он. Лучи звезд ускоряли необратимые изменения. Еще одна причина, по которой трубы чалгаевского завода старательно пыхтели и днем, и ночью, спасая жителей от дневного света. Но даже те частички фотонов, что пробивались к земле через токсичный коричнево-серый щит, сотканный из бесчисленных химических соединений свинца, хлора, цинка, ртути, хрома, сероуглерода, бензола и других ядов, — все равно вредили жителям. Почему изменения бродили внутри или рвались наружу? Ученые не могли установить. Они бились над проблемой, хотели понять, как избавиться от внешнего проявления, но все было бестолку. Иногда даже у людей, у которых десятилетиями не наблюдалось внешнего уродства,