Читать книгу "Ренуар. Частная жизнь - Барбара Эрлих-Уайт"

Если зрителям трудно было оценить даже работы Ренуара с их нежной палитрой и привлекательными фигурами, то неистовые и решительно искажающие натуру произведения Сезанна выглядели совершенно гротескными. Критики и зрители относились к нему особенно беспощадно, поэтому у Сезанна не было ни покровителей, ни агентов, хотя и те и другие нашлись даже у Ренуара. Сам же Ренуар, как и Писсарро, восхищался живописью Сезанна. Стиль Сезанна он считал путеводной звездой для своих собственных новшеств. Это особенно верно в отношении самого импрессионистического периода Ренуара, 1871–1877, когда фигуры его отличались легкостью, красочностью и размытостью. В этот период фигуры Сезанна тоже отличались легкостью и красочностью, но им была присуща скульптурность. Ренуара это интриговало. С 1877 года и до самой своей смерти в 1919-м Ренуар шел к уплотнению формы своими собственными путями. Восхищаясь Сезанном, он приобрел несколько его живописных и акварельных работ[215]. Ренуар активно помогал Сезанну – уговаривал Ривьера писать благожелательные отзывы о его творчестве, а впоследствии нашел Сезанну покровителя. Хотя Сезанн и не был клиентом Дюран-Рюэля, он участвовал в коллективных выставках, которые устраивали импрессионисты при содействии своего агента. После дурного приема, который они встретили на Салонах в 1860-е и начале 1870-х, в апреле 1874 года, за месяц до начала официального Салона, импрессионисты решили организовать свою собственную выставку.

Негласное условие было таково: каждый год любой художник мог либо подавать работы на официальный Салон, либо участвовать в коллективных выставках импрессионистов. Среди художников, которые выставлялись на нескольких или на всех художественных смотрах между 1874 и 1886 годом, были Кайботт, Сезанн, Дега, Моне, Моризо, Писсарро, Ренуар, Сислей, а также приглашенные ими друзья. Что касается Мане, богатого и независимого, он отказывался выставлять свои картины где-либо, кроме Салона. Хотя у него возникали трения с выставочным комитетом Салона, он настойчиво добивался официального признания своих работ и так и не согласился выставляться с импрессионистами.

Причиной столь недоброжелательного отношения к импрессионизму стал все нараставший консерватизм, порожденный поражением Франции в войне. Выплата Германии репараций повлекла за собой экономическую депрессию, продолжавшуюся десять с лишним лет[216]. В этот период попытки импрессионистов создать новаторский стиль, отражающий современную жизнь во Франции, вызывали сильные подозрения. Помимо возражений против сюжетного новаторства, критики и зрители не принимали яркости красок, фактурного мазка, размытых фигур и пейзажей – они видели в этом неряшество и деградацию. Новое искусство представлялось им антитезой великому наследию прошлого, выставленному в музеях. Непонимание критиками основных принципов новаторства вылилось во враждебность и насмешки. Вот типичная карикатура: беременная женщина собирается войти на выставку импрессионистов, подпись гласит: «Полицейский: Мадам, вам сюда не рекомендуется!»[217]

Многофигурные полотна Ренуара подвергались остракизму немногим меньше, чем полотна Сезанна, поскольку ренуаровские импрессионистические полузримые фигуры казались даже более вызывающими, чем непрописанные пейзажи и натюрморты. Хуже того, критики заклеймили Ренуара революционером, связав его имя с теми, кто организовал Парижскую коммуну, совершенно игнорируя тот факт, что он никак в ней не участвовал и отнюдь ей не симпатизировал. Впоследствии Ренуар отметил: «Все эти отказы и проблемы с развеской отнюдь не способствовали хорошим продажам, а мне нужно было зарабатывать на пропитание, что было совсем непросто»[218].

В декабре 1873 года Ренуар, Моне и Сислей, которых поддерживали Моризо, Сезанн и Писсарро, начали составлять план первой своей будущей совместной выставки – ее наметили на апрель-май 1874 года. Как на этой, так и на всех последующих выставках приглашенные художники могли выставлять любые работы, без вмешательства выставочного комитета. В названии этих выставок никогда не использовалось слово «импрессионист», поскольку критики употребляли его исключительно в ругательном смысле. Первая выставка получила название «Анонимное общество живописцев, скульпторов и граверов». Один из критиков так насмехался над «Танцем» Ренуара: «…ноги у танцовщицы такие же хлипкие, как кисея на юбке»[219]. Первая выставка прошла в студии фотографа Надара по адресу: бульвар Капуцинов, 35. После нее Ренуар продал «Ложу» – теперь это одно из сокровищ Института Курто в Лондоне – за 425 франков[220]. Этих денег едва хватило на арендную плату за три месяца – она составляла 400 франков. В 1925 году Самюэль Курто приобрел картину за 22 600 фунтов.

На следующий год импрессионисты провели свой первый аукцион в отеле «Друо» по адресу: рю Друо, 8, в Девятом округе. В качестве эксперта был приглашен Дюран-Рюэль. На этом аукционе многие будущие патроны Ренуара впервые приобрели его работы. Цены заявлялись низкие – из-за разгромных отзывов критики. Хуже того, некоторые посетители приходили на аукцион, чтобы поиздеваться, а не чтобы купить; они впадали в такой раж, что приходилось вызывать полицию. Несмотря на скандал, Ренуару удалось продать двадцать работ по цене от 50 до 300 франков – всего он получил 2251 франк, то есть в среднем 112 франков за картину. Для сравнения приведем слова Золя о Салоне того же года: «Любой портрет, даже среднего художника, продается за 1500–2000 франков, а работы тех, кто лучше известен, идут за 5, 10 или 20 тысяч франков»[221]. Если следовать арифметике Золя, то даже если бы работы Ренуара признали «средними», он получил бы в двадцать раз больше.

Берта Моризо в возрасте 32 лет. Ок. 1873. Музей Мармоттан, Париж. Фотограф неизвестен

В 1876 году, на «Второй выставке живописи», Ренуар представил три работы, в которых исследовал границы импрессионизма как стиля: «Бал в Мулен де ла Галетт», «Качели»[222] и «Обнаженную в солнечном свете». Отзывы в этом году были даже хуже прежнего. «Обнаженную в солнечном свете» осмеял самый влиятельный критик из «Фигаро» Альбер Вольф: «Попытайтесь объяснить месье Ренуару, что женский торс не представляет собой массу разлагающейся плоти в зеленых и красных пятнах, которые свидетельствуют о полном распаде тканей!»[223] (В итоге именно такие отзывы критиков плюс невозможность продать подобные картины принудили Ренуара видоизменить свой импрессионистический стиль и писать предметы детальнее, отчетливее, реалистичнее, ближе к фотографии; см. вторую главу.)