Читать книгу "Список ненависти - Дженнифер Браун"

– Валери, сегодня в школе произошло кое-что ужасное. Ты это помнишь? – спросила мама.

Я не могла ответить ни ей, ни кому-либо другому. Не могла выдавить ни слова. Я могла лишь смотреть на экран телевизора, на свою школу и окружающие ее «скорые» и полицейские машины. Смотреть так пристально, что, клянусь, начала различать на экране каждый крохотный цветной пиксель. Словно издалека доносился голос мамы. Я слышала его, но казалось, она говорит не со мной. Ее не было в моем мире, где на меня лавиной обрушился ужас. В этом мире я была одна.

– Валери, я с тобой говорю. Что с ней, медсестра? Валери? Ты меня слышишь? Боже, Тед, сделай что-нибудь!

– Что ты хочешь чтобы я сделал, Дженни? – раздался голос папы. – Что мне сделать?

– Хоть что-нибудь! Не стой истуканом! Это же твоя семья, Тед. Твоя дочь. Валери, ответь мне! Вал!

Но я не могла оторвать взгляда от экрана телевизора, который и видела, и не видела одновременно.

Ник. Он стрелял в людей. Стрелял в Кристи. В мистера Клайна. О боже! Он застрелил их. Ник на самом деле их застрелил. Я видела это. Он убил…

Я пощупала ногу и почувствовала бинты. И тогда у меня полились слезы. Я не зарыдала в голос и не завыла белугой, а беззвучно заплакала, кривя губы и вздрагивая плечами – такой плач Опра[6] назвала уродливым.

Мама вскочила со стула, наклонилась ко мне и заговорила, но не со мной.

– Ей больно, медсестра. Сделайте что-нибудь, чтобы ей не было больно. Тед, пусть они облегчат ей боль.

Она тоже плакала. Я отметила это краем сознания, как в тумане. Она плакала и с лихорадочным отчаянием в голосе требовала мне помочь.

Папа подошел к ней, обхватил за плечи и потянул от кровати. Мама неохотно уступила ему, повернулась, уткнулась лицом ему в грудь, и они оба вышли из палаты. Из коридора донесся ее резкий, полный недовольства голос.

Медсестра нажала на кнопки расположенного позади меня монитора. Полицейский отвернулся к телевизору. Фрэнки неподвижно стоял у моей кровати, уставившись на покрывало.

Я плакала, пока не заболел живот. Меня тошнило. В глаза будто насыпали песка, нос забился, однако слезы литься не перестали. Не помню, что в те минуты творилось в моей голове, но меня точно мучили мрачные и неприятные мысли. Я хотела видеть Ника и в то же время не желала его больше видеть. Я хотела видеть маму и в то же время не желала ее больше видеть. В глубине души я чувствовала вину за случившееся. Пусть и неумышленно, но я тоже участвовала во всем этом. И если бы все повторилось, то кто знает, стала бы я вновь невольной участницей произошедшего или нет.

Постепенно рыдания стихли и я смогла нормально дышать.

– Меня сейчас вырвет, – просипела я.

Медсестра тут же сунула мне под подбородок судно. Меня стошнило.

– Не могли бы вы ненадолго оставить нас? – попросила она полицейских.

Кивнув, они молча вышли в коридор. Когда дверь открылась, я услышала приглушенные голоса родителей. Фрэнки остался в палате.

Меня снова вырвало. Так сильно, что потекло из носа.

Я перевела дыхание, и медсестра вытерла мне лицо влажной тканью. Прохладной и успокаивающей. Было приятно. Я закрыла глаза и опустила голову на подушку.

– После анестезии часто тошнит, – объяснила мне медсестра нравоучительным тоном. – Скоро это пройдет. А пока держи его рядом с собой.

Она подала мне чистое судно, положила сложенную влажную ткань мне на лоб и беззвучно удалилась.

Я попыталась отрешиться от всего. Попыталась убрать всплывающие в голове образы в дальний угол сознания. Не получилось. Они выскакивали снова и снова, и каждый последующий ужаснее предыдущего.

– Он в тюрьме? – спросила я Фрэнки. Дурацкий вопрос. Где же быть Нику после такого?

Брат вскинул на меня испуганный взгляд, словно забыл о том, что я нахожусь рядом с ним.

– Валери… – хрипло начал он. Моргнул, покачал головой. – Что… что ты наделала?

– Ник в тюрьме? – повторила я вопрос.

Фрэнки мотнул головой: «Нет».

– Он сбежал?

Брат снова мотнул головой.

Остался только один вариант.

– Они его застрелили, – сказала я больше утвердительно, чем вопросительно и удивилась, когда брат опять мотнул головой.

– Ник сам застрелился. Он мертв.

7

2 мая 2008

«Я этого не делала»

* * *

Забавно, что имя, которое станет самым известным в моем классе – Ник Левил, – было именем парня, о котором до девятого класса никто не слышал.

Ник в том году был в нашей школе новичком и в ряды ребят не вписался. Гарвин – один из мелких пригородов с кучей больших домов и богатых деток. Ник жил на одной из улочек, где обитали малоимущие семьи. Они располагались за чертой города и служили его границами. Ник носил потрепанную, вышедшую из моды одежду с чужого плеча. Был худым, мрачноватым и неприступным. Его окружала обманчивая аура «плевать я на все хотел», создающая у людей ощущение, что это «на все начхать» относится персонально к ним.

Меня сразу к нему потянуло. К его искрящимся темным глазам и очаровательной улыбке – будто бы извиняющейся, кривоватой и никогда не обнажающей зубы. Ник, как и я, не был частью общей тусовки и, как и я, не хотел ею быть.

Я не всегда была изгоем. В начальной школе почти каждый – часть толпы, и я, конечно же, не была исключением. Любила все популярное – одежду, игрушки, мальчишек, песни, под которые все отрывались на школьных вечеринках.

Но где-то классе в шестом это изменилось. Я начала оглядываться по сторонам и заметила, что между мной и другими девчонками мало общего. Их семьи не были несчастливы. Они не леденели внутренне, возвращаясь домой, ведь их ждало тепло родных, а не стылый холод. На школьных праздниках отцы звали дочек лапочками и милашками, в то время как мой папа в школе даже не появлялся. И пока я мучилась вопросом, есть ли мне место в этой толпе, Кристи Брутер, мой «тот самый человек», вдруг обрела популярность. Тогда сомнений не осталось: я не одна из них.

Поэтому мне понравилось поведение Ника. Я стала ходить с таким же наплевательским видом, как он, дырявить и трепать свои «красивенькие» шмотки и скинула с себя облик безупречной невинности, который родители придавали мне раньше и всеми силами будут пытаться придать мне позже. Душу грело еще и то, что родители схлопотали бы по инфаркту, узнай они о моих отношениях с Ником. Им почему-то втемяшилось в голову, что я в школе «мисс Популярность». Шестой класс давно остался в прошлом, а им это словно и невдомек.

У нас с Ником был совместный урок алгебры. Так мы и встретились. Он одобрил мои кеды, обмотанные спереди клейкой лентой. Они не разваливались, нет, просто мне так нравилось.