Читать книгу "Список ненависти - Дженнифер Браун"

1

«ГАРВИН-КАУНТИ САН-ТРИБЮН»

3 мая 2008 года репортер Анджела Дэш

«Зверский» – так описывают работающие на месте преступления следователи массовый расстрел, произошедший пятничным утром в кафетерии школы «Гарвин».

– Наши подразделения прорабатывают все детали, – рассказывает сержант полиции Пэм Мароне. – И у нас уже сложилось довольно четкое представление о том, что случилось вчера. Признаюсь, нам было нелегко. Даже самых бывалых офицеров пробирала дрожь, когда они заходили в столовую. Ужасная трагедия.

В результате стрельбы, открытой перед первым уроком, шесть учеников погибли и многие пострадали.

Последней жертвой стрелка – Ника Левила – стала шестнадцатилетняя Валери Лефтман. По имеющимся сведениям, он сначала выстрелил в нее, а потом застрелился сам.

Лефтман была ранена в бедро, и ей потребовалась срочная операция. В окружной больнице, куда была доставлена пострадавшая, ее состояние назвали критическим.

– Она потеряла много крови, – поделился с репортерами врач скорой помощи. – Вероятно, Левил попал ей прямо в бедренную артерию.

– Пациентке очень повезло, – добавила медсестра.

– У девушки хорошие шансы выжить, и мы прилагаем для этого все усилия. С ней многие хотят поговорить, но мы никого не пускаем.

Показания свидетелей разнятся. Одни считают Лефтман жертвой, другие – героиней. Однако большинство полагают, что она вместе с Левилом готовила план убийства ненавистных им школьников.

Свидетельнице преступления Джейн Келлер показалось, что Левил выстрелил в Лефтман случайно.

– Она как будто споткнулась и упала на него, но я в этом не уверена, – описывала Келлер случившееся. – После этого все быстро закончилось. А когда она упала на него, нескольким ученикам удалось сбежать.

Полицией пока точно не установлено, случайно Левил выстрелил в Лефтман или это была неудачная попытка двойного самоубийства.

Согласно более ранним свидетельствам, Левил с Лефтман в подробностях обсуждали возможный суицид. Источники, близкие к паре, сообщают, что они также поговаривали об убийстве. Это наводит полицейских на мысль, что за стрельбой в школе «Гарвин» скрывается нечто гораздо большее, чем кажется на первый взгляд.

– Они часто говорили о смерти, – рассказывает Мейсон Маркум, близкий друг Лефтман и Левила. – Особенно Ник. Мы думали, это своего рода игра, но похоже, они не шутили. Поверить не могу, что ребята замышляли такое. Да я всего три часа назад болтал с Ником, и он об этом ни слова не сказал!

Хотя полиции не известно, умышленно или случайно Левил выстрелил в Лефтман, не остается никаких сомнений в том, что после жестокой расправы над сверстниками он собирался застрелиться сам.

– По словам свидетелей, выстрелив в Лефтман, он направил пистолет на себя и спустил курок, – сообщает сержант Мароне.

Левил скончался на месте.

– Для нас это стало большим облегчением, – признается Келлер. – Кто-то даже захлопал в ладоши. Нехорошо, конечно, но их можно понять. Было очень страшно.

Сейчас полицейские расследуют причастность Лефтман к стрельбе. Поговорить с ее семьей пока не представляется возможным. В настоящий момент полиция проинформировала лишь о своей заинтересованности в том, чтобы пообщаться лично с Валери Лефтман.

* * *

Когда я проигнорировала третий сигнал будильника, мама принялась барабанить в дверь. Подобным образом она пыталась вытащить меня из постели каждое утро. Только сегодня не обычное утро – утро, когда я должна была наконец взять себя в руки и вернуться к привычной жизни. Но с мамами всегда так. Привычка – их вторая натура: если ребенок не встает по будильнику, в ход идут долбежка в дверь и крики, неважно, обычное это утро или нет.

Но мама не кричит, а тихо спрашивает из-за двери:

– Валери? – Ее голос испуган и слегка подрагивает, как часто бывает в последнее время. Она не уверена, то ли мне просто лень подниматься, то ли ей уже бежать вызывать скорую. – Вставай же, Валери! – умоляет она. – Школьное руководство проявило понимание, позволив тебе продолжить учебу. Не испорть все в первый же учебный день!

Как будто я горю желанием возвращаться в эту школу. В коридоры, по которым наверняка бродят призраки. В столовую, где в прошлом мае рухнул мой привычный мир. Как будто мне мало постоянных кошмаров об этом месте. Я каждую ночь просыпаюсь в слезах и поту, испытывая огромное облегчение от того, что нахожусь в безопасности своей комнаты.

В школе так и не решили, героиня я или злодейка. Их трудно в этом винить. Мне самой не понять, кто я – преступница, воплотившая в жизнь план перебить половину школьников, или отчаянная девчонка, пожертвовавшая собой, чтобы остановить кровопролитие. Порой я чувствую себя и той, и другой. Порой – ни той, ни другой. Все непросто.

Совет школы хотел устроить в мою честь церемонию в начале лета. Совсем спятили. Мне было не до геройства. Я загородила собой Джессику, не думая ни о чем таком. И уж точно меня не озаряла мысль: «Вот он – шанс спасти ту, которая насмехалась надо мной и называла меня Сестрой смерти, схлопотав пулю вместо нее». В любом другом случае подобное сочли бы геройством, но в моем… люди сомневаются.

Я отказалась идти на церемонию. Мол, у меня нога болит и мне нужен отдых. А маме сказала, что эта церемония – дурацкая затея. «Только в школе могли придумать подобную бредятину. Ни за какие коврижки туда не пойду».

Честно говоря, я боялась встречаться со всеми. Боялась, что люди поверили во все написанное обо мне в газетах и рассказанное обо мне по телевидению и считают меня убийцей. Я страшилась прочитать в их глазах: «Лучше бы ты застрелилась вместе с ним». Еще больше я боялась выглядеть в их глазах самоотверженной героиней. На душе и так было тошно, ведь это мой парень убил нескольких ребят, и похоже, я дала ему понять, что тоже желаю им смерти. Идиотка. Я даже не подозревала о том, что он собирается перестрелять кучу народу, хотя он говорил мне об этом прямым текстом каждый день. Но, вместо того чтобы честно признаться в своих страхах маме, я твердила: «Бредятина какая-то. Ни за какие коврижки туда не пойду». Вот уж точно – привычка вторая натура.