Читать книгу "Горбачевы. Чета президентов - Сергей Платонов"

Народный комиссар иностранных дел Лев Троцкий был недоволен своим положением. С первых же дней совместной работы с Лениным он фактический руководитель переворота почувствовал себя на вторых ролях. Ленин вел себя не как первый среди комиссаров, а как их начальник. Особенно осложнял их отношения присущий обоим вождизм. Не решаясь на открытое недовольство, Троцкий избрал тактику саботажа решений правительства, инициатором которых был Ленин как председатель. Так он поступал и с вопросом о мире с Германией. Ему очень хотелось поссорить Ленина с Вильгельмом, обострить на этой почве ситуацию в Совнаркоме, свалить его с поста председателя и попытаться реализовать план своих американских и российских друзей из числа капиталистов-милитаристов на продолжение войны. Терять военные заказы они не хотели. И комиссионные были обещаны ему немалые.

После визита Мирбаха Ленин пригласил Троцкого.

— Лев Давидович, кто в вашем комиссариате занимается мирным соглашением с немцами? Кто, Сотников? Он, кажется, из прежних?

— Да, Владимир Ильич. Сотников Владимир Сергеевич карьерный потомственный дипломат. Последняя должность в МИДе Временного правительства — товарищ министра. Знаток Германии. Служил там послом.

— В каком виде проект мирного договора и решений по выполнению условий соглашения о мире? Завтра направьте Сотникова ко мне с проектом. С этим надо поспешать.

Было заметно, что этот вопрос не давал ему покоя.

— Вильгельм много хочет. Претензии по территориям и репарациям такие, как будто не он, а Россия начала войну. Потом, мы же не обещали конкретных сроков.

— Дело не в обещании данном Германии, — движением руки Ленин остановил Троцкого. — Нарком военных и морских дел говорит мне, что в армии ждут, когда большевики выполнят обещание прекратить войну. На некоторых фронтах уже есть случаи недовольства и стихийной мобилизации.

Отпустив Троцкого, Ленин продолжал думать о разговоре с ним. «Как случилось, что он и я вместе? Раньше терпеть не могли друг друга. Нет, доверять ему не стоит. Вот и с германским вопросом явная волокита. Куда он клонит? Способностей и энергии у него на десятерых. И пользы немало. Но все-таки прав тот цюрихский дворник, который говорил мне, что у него любимое дерево не самое красивое, а то, которое осенью дает меньше других листопада. Другими словами лучший соратник не тот, кто более полезен, а тот, с кем меньше хлопот. Ладно, пока потерпим».

После переворота Сотникову предложили возглавить отдел Западной и Центральной Европы в ранге заместителя наркома. Он согласился. Семья уже была в Швеции и он томился без дела. На следующий после назначения день его пригласил Троцкий.

— Как идет работа над проектом мирного договора с Германией? Это первое. И второе, вы были в этой стране послом, знакомы с ее дипломатами. Как думаете, за какое время удастся выйти на подписание договора и протоколов к мирному соглашению?

— Общий договор — достаточно двух-трех раундов переговоров. Соглашение о порядке демобилизации армии и разведении войск это дело недели. А полный пакет по репарациям и территориям потребует минимум двух-трех месяцев, — после минутной паузы уверенно ответил Сотников и продолжил: — Почему к мирному процессу нам не привлечь союзников и, в первую очередь, Францию? Мы бы от такого шага только выиграли.

— Я тоже так считаю, но в Политбюро большинство во главе с Лениным убеждены, что выходить из войны надо как можно быстрее. Так как под этим лозунгом мы пришли к власти. Я уезжаю на предварительные переговоры. Вы готовы свою позицию изложить Ленину? Готовы? Тогда ждите к нему вызова.

«Сотников поможет мне оттянуть заключение мирного соглашения», — отпуская его, отметил с удовлетворением Троцкий.

Когда из приемной Ленина раздался звонок и Сотникова на следующий день пригласили в Смольный к Ленину, он пришел в волнение, какого уже давно не испытывал. Целый день и еще вечер прошли в подготовке к докладу новому руководителю страны, которого он искренне считал диктатором и, естественно, опасался. При прежнем режиме только один раз перед назначением послом в Германию Сотников был удостоен высочайшего приема императором. И вот теперь не формальный прием, а доклад по острейшим вопросам войны и мира. Для каждого дипломата это пик карьеры.

В Смольном он прежде бывал не раз. Здесь учились обе дочери. Теперь обстановка дворянского учебного заведения сменилась на что-то напоминающее военное ведомство. Его штатский костюм явно ей не соответствовал. Но в приемной сидела дама в цивильном. Ленин тоже был в обычной тройке.

— Ну, господин хороший, присаживайтесь, — после рукопожатия пригласил Ленин м сразу продолжил: — Проекты протоколов привезли?

— Нет, ваше… извините, не знаю как, Владимир Ильич, вас величать… не привез.

— Величать, как вы выразились, можно «товарищ Ленин». Да, да, мы все теперь товарищи. Не царский режим. А почему не привезли, позвольте спросить товарищ Сотников?

— Проекты не совсем готовы. Не все согласовано с военными. К тому же у нас в наркомате многие, и я в их числе, считаем заключение одностороннего, без участия наших союзников мира с Германией, ошибкой. Кроме этого я думаю, что решение такого судьбоносного вопроса, каким является выход из войны, должен решать не временный Совнарком и тем более Политбюро, а правительство, облеченное доверием Учредительного собрания.

— Вот как, — воскликнул Ленин, — директива Политбюро партии большевиков, по-вашему, ошибка и пустая бумажка?

— Владимир Ильич, простите, товарищ Ленин, заключение сепаратного мира по меркам дипломатии переводит нашу страну в разряд второстепенных. Мы надолго потеряем доверие настоящих и вероятных союзников и попадем в международную изоляцию. Понесенные за три года военных действий огромные жертвы станут напрасными. Эта травма для народа будет большей, чем от поражения в японскую. Такое близкое достижение вековой цели российской внешней политики — как установление необходимого для могущества и безопасности страны контроля над турецкими проливами, откладывается также, возможно, навсегда, — пытался Сотников отговорить Ленина, от трагического, как он считал, шага. — У нас есть хороший предлог оттянуть выполнение условий мирного соглашения до созыва Учредительного собрания. От сепаратного соглашения интересы России пострадают в любом случае. Потеря огромных территорий и выплата требуемых репараций надолго подорвет силы страны…

— Об интересах какой России вы печетесь?! — перебивая его, почти прокричал Ленин. — Царской? Ее уже нет. Привыкайте к новой, пролетарской стране. А пролетариату проливы не нужны. Вы свободны. Разговор я продолжу с Троцким в Политбюро. И запомните. Наша власть не временная. Передайте это своим коллегам. Мы пришли всерьез и надолго! А если быстро из войны не выйдем, нас сметут обманутые солдатские массы. Вы этого хотите? Не получится! Полстраны Вильгельму отдадим, а власть удержим!

Когда Сотников вышел от Ленина, у него было ощущение, что он встречался не с лидером страны, а с главой оккупационного режима. Иногда казалось, что время повернуло вспять и он находился в ставке Золотой орды у хана. Это жуткое состояние усиливалось внешним сходством вождя большевиков с монгольскими правителями. Страха не было, но было чувство того, что орда большевиков не менее, а может быть, более грозная сила, чем орды, прежде приходившие на Русь.